Боги должны уйти

Дома и сараи вспыхивали один за другим. Глиняные стены трещали, раскаляясь от пламени внутри. Женщины плакали и тянули руки к домам, но стражники грубыми окриками, пинками и ударами палок согнали пленниц в толпу, окружили и, приковав к длинной жерди, вытесанной из срубленного тиса, погнали по западной дороге в горы.

Пленниц в нашей связке оказалось двадцать восемь. Нас с сестрой привязали далеко друг от друга, за пять человек, и я не смогла утешить ее слез. Она по-детски рыдала, глядя на догорающий дом, умоляя спасти заветный сундучок: "Там зеркало, там подарок моего отца!" Но стража, увлеченная дележкой просыпанных из худого мешка шоколадных бобов, к счастью, не понимала наш язык

Я думала: "Пусть сокровища навсегда останутся под обломками стен, и тогда душа матери будет владеть ими вечно".

Лишь одно успокаивало сердце: Маленький Вождь был в надежных руках.

Наверно боги разматывают клубки судеб, не как ветер подует, а согласно строгим правилам чести и благородства. Хвала небожителям за то, что младенец жив и здоров. В семействе знатного оцинвала-барабанщика ему не грозили ни унижение, ни голод.

Вдруг раздался пронзительный крик, скованные пленницы оглянулись на шум:

- Ах ты, глупый, дрянной, пустозвонный Барабан! Я жена, а не пленница! Не смей обращаться со мной как с рабыней! Развяжи меня!

Показалась супружеская чета. Звонкий Барабан тащил жену, она сопротивлялась, царапалась, била кулачком по раскормленной роже. Но супруг, стойко выдержав атаку взъерошенной птицы, немилосердно приковал жену к рабскому шесту.

Она извивалась в его лапах и кричала:

- Как я понесу детей? В зубах? Ах ты, грязный палач, самец! Ты бросишь их на дороге? Или кинешь в огонь? Убей меня вместе с ними, подлец!

Звонкий Барабан, поразмыслив, исправил ошибку. Освободив руки Болтливой Попки, он привязал ее к шесту за длинные косы, позволяя нести близнецов в руках.

Болтливая Попугаиха вилась ужом на шесте и грозила:

- Вырастут мои сыночки, отомстят толстобрюхому кайману! Привяжут за корень, пусть его крысы отгрызут! Будь проклят, Пустозвон, никогда не подпущу тебя к моей шиншилле!

Она разрыдалась. Уходящий вразвалочку супруг даже не оглянулся.

- Э, не реви! Все мужчины такие! А ты не знала? - сказала Чалая Лога.- Переспят ночь и пресытятся. Почешут корень - и забудут. Не плачь, дурочка. Радуйся, что предатель детей в огонь не бросил.

- Не прощу, не прощу - рыдала Болтливая Попугаиха, прижимая младенцев к груди.

Пленницы хором стонали:

- Где наши мужчины? Где воины? Где Несокрушимый Вождь?

Застучал барабан. Оцинвалы в спешке сбегались на зов. На поясах чужаков болтались гнилые скальпы.

- Откуда столько скальпов надрали? - прошептала Чалая Лога. - Вижу: не наше племя обработали. У наших мужчин волосы не такие жесткие, а волнистые и мягкие.

- Живы наши мужчины, сердцем чую. Вот увидите - отобьют нас у оцинвалов, освободят.

- Лишь бы не опоздали, ждем - не дождемся! А дождемся - спросим: весело ль на празднике без жен развлекаться да маккао с блядями курить?

- Виноваты наши мужчины перед нами, сильно виноваты.

- Пошли! Пошли! - закричала охрана, и на плечи невольниц обрушились жестокие удары.

Эти палки... Проклятые оцинвалы с вечера щедро мочились на них, чтоб долго не ломались.

- А где Крученая Губа? Что с ней? Никто не знает? - спросила я, вспомнив, что давно нигде свою соперницу не видела.

- Соскучилась? - проворковала Сладкая Пчелка, прикованная впереди меня.- Ее прикончили вместе с больными старухами.

- Вот почему не слышно ссор, - огрызнулась Серая Мышь, идущая следом. - Ворчанье Хохлатой Цапли и Боброматки я бы не перенесла.

Я в последний раз оглянулась на стены родного дома. Они утонули в огне.

-24-

Долгая дорога вилась по лесам и предгорьям.

Нас гнали, немилосердно колотя по изможденным лопаткам. Длинная жердь, к которой мы были привязаны, горбила спины и мозолила плечи.

Рядом со мной шла высокая статная Сладкая Пчелка, покачивая медовыми текучими прядями волос и тонкой осиной талией. Сзади шагала чернокожая крутобедрая красавица Чалая Лога. За ней ши, о чем-то перешептываясь двойняшки, Лисья Улыбка, потом моя сестра. Тяжелее всех приходилось младенцам и кормилице. Болтливая Попугаиха на ходу прикладывала их к груди, они замолкали, пока она рассказывала чудесные сказки о дружбе людей, богов и чудовищ. Этих сказок Попугаиха знала великое множество. Она была дочерью Старой Совы, хранительницы былин и мифов. Прислушиваясь к ее болтовне, мы вспоминали своих матерей.