Боги должны уйти

Еще одна пара кос упала в костер и остановила атаку.

Паленый дым взвился в небо.

- Всем резать волосы! Не скулить! Отрастут ваши сокровища, станут еще гуще! Торопитесь, девочки!

- Да! Лучше нам остаться без кос, чем косам остаться без нас!

Острые раковины легко справились с девичьей красой.

Моя толстая, как жердь коса, увитая нитками изумрудов, на прощанье вспыхнула алым пламенем. Вынимать украшения было некогда. Да и не до изумрудов, если сама смерть позарилась на них. Капибара бросила в костер связку неприбранных локонов, перевитых бирюзой. Тонкие косички близняшек лишь на мгновенье остановили нашествие. Но косы Сладкой Пчелки, щедро украшенные синими перьями кетсаля, осветили поляну до самых зарослей леса, и мы увидели, что окружены высокой стеной, сложенной из дрожащих мохнатых голодных тел.

Бежать было некуда.

Попытка разломить жерди пополам снова ослабила костер. Крысы рванулись в атаку. Женщины завизжали, стряхивая кусачих тварей с плеч. Летящие тела крыс затмили звёздное небо и луну. Животные посыпались на наши головы сверху. Началась паника.

Подруги с криком отступили в огонь, кто-то упал, суматошно отмахиваясь от кровавых зубов.

- Бьемся насмерть! Не сдадимся без боя!

В этот момент худая, как щепка, громадная тварь, крутя хвостом, приземлилась на мое плечо, другая на макушку, второй удар я получила по виску...

-29-

Очнулась уже при свете дня. Солнце пылало над головой. Небо дышало всепобеждающим пламенем, чистое, свежее, без росчерков летящих крыс, без лязганья зубов - сплошная нежная синева.

Пленницы снова были привязаны к полуобгоревшим жердям. Они лежали, разметавшись на вытоптанной земле, грязные, измазанные золой и пеплом, коротко остриженные волосы торчали ежом. Рядом в обнимку сидели близняшки и перешептывались:

- Мы стали уродинами.

- Омельгонки и то краше выглядят.

- У тебя, Летяга, еще одна ранка, на спине, дай залижу.

. У близняжек крысы искусали руки до локтей, кровь запеклась на затылке и шее. Они слюнявили ранки и присыпали их пеплом костра.

Чалая Лога, самая опытная целительница, обклеила жеванным зверобоем и подорожником обожженные ягодицы Тихони-Капибары:

- Вой, вой громче - быстрее заживет. Слезы? Дай-ка соберу - для ран нет лучше лекарства, чем слезы, вмиг поправишься.

Она смазала собранными на палец каплями слез глубокие укусы на груди. Шея самой Чалой Логи была перевязана лоскутками, сквозь которые густо просочилась кровь.

- Шея - ерунда,- отмахивалась она. - Главное, мы живы, значит наверху у богов и без нас тесно. Еще поживем!

Маленькая Лилия забилась мне под бок и тихонько посапывала в подмышку. Ее раны на руках и плече кто-то заботливо заклеил подорожником.

Девочка открыла глаза:

- Это стражник нас спас. У него в руках был смоляной факел. Он не догнал Малингуари, вернулся к нам, пробил дорогу в море крыс огнем и плеснул смолу в костер. Когда огонь взвился до неба, Смерть Долин отхлынула и стекла в ущелье.

- Ага, "стражник спас"... Если бы все было так просто, - проворчала Серая Мышь, придерживая наполовину оторванное ухо. - Спас-то он - спас, успел, да не всем повезло. Посмотри-ка вон туда.

У костра белели четыре черепа, до блеска источенные зубами крыс.

- Мы потеряли Толстую Тапу, Рожденную в Маисе, Большую Родинку и Серебряную Паутинку.

- А может, лучше умереть, чем снова стать рабынями? - прозвенел голосок Тростинки. - Нас снова приковали к жерди.

- Да, тебе уж точно пора о смерти подумать - одни ребра торчат, да глаза, исхудала, горе наше, не дойдешь, - сказала Серая Мышь.

- Ты лучше о себе подумай, серая злоба. А худышки, кстати, легче долгий путь переносят, - заступилась за Тростинку Чалая Лога.

- Эх, знать бы, куда нас ведут.

- А ты спроси у стражника, для чего он нас спас, жизнью рисковал?

- Мы ценный товар, девочки. И только.

- И не говори, ценнее всех украшений принцессы.

- Это значит, что ведут нас в хорошее место, в золотые края.

Наш спаситель в гордом одиночестве сидел неподвижно у костра и на нас даже не смотрел. Он прижигал раны золой. Кожа на его ногах была ободрана до колен. Сквозь лохмотья белели кости. Вытянутые вперед ступни лежали на раскаленных углях. Омерзительно пахло горелым мясом, но гримаса боли не искажала каменное лицо.

Я измельчила в ладонях корни иззы, в изобилии растущие под ногами, смешала с пеплом, присыпала его раны:

- Потерпи - будет легче.

Он не шевельнулся. Железный, не чувствовал боли. Или умел ее скрыть.

- Отпусти нас, воин, - попросила я, заглянув в глаза, полные тоски.

Подруги вразнобой загалдели:

- Да, да, милый храбрый воин! Отпусти, развяжи, мы найдем трав, мы вылечим тебя, спасем твои ноги! Куда ж ты с такими ранами? Не нужен ты теперь хозяину! Сдохнешь, все равно тебе не жить! Жизнь раба окончена! Сделай доброе дело! Освободи!

Стражник очнулся, свирепо оскалил звериные клыки. Женщины в страхе отпрянули прочь.