Боги и чудовища

Его намек ясно прозвучал в наступившей тишине. Даже ветер стих, прислушиваясь. Словно надеясь подтвердить свои подозрения, Огюст сильно ущипнул меня за бедро. Я стиснула зубы от боли. Щипка, синяка на подбородке или сломанного пальца было мало, чтобы сломить нас. Однако белые узоры все еще терзались яростью. Они требовали возмездия. Но я не могла воспользоваться ими. Пока рано. Если я сделаю это, все поймут, что Жан-Люк солгал. Все узнают, что он предатель, и вот тогда он действительно потеряет все – свой мундир, свою балисарду, свою жизнь. И Селия тоже пострадает.

«Мы всемером».

Нет, наш план все еще может сработать. Жан-Люк мог бы каким-то образом сделать вид, что вводит мне болиголов, и мы…

– Я жду, – мрачно сказал Огюст.

Жан-Люк изо всех сил старался сохранить бесстрастное выражение лица, но в глубине его глаз мелькнула паника и раскаяние. Наши взгляды встретились всего на мгновение, и он опустил шприц. В ту же секунду я все поняла. Жан-Люк не станет притворяться. Он просто не мог никого обмануть, ведь на нас смотрело слишком много глаз. И сам король тоже.

Оставалось лишь два варианта.

Я могла бы сейчас напасть на короля, и мы, вероятно, сумели бы пробиться на свободу, но тогда пострадают Жан-Люк, Селия и мадам Лабелль. Или же я могла бы позволить ввести себе яд и доверить другим спасти нас. Ни один из вариантов не был надежным. Ни один из них не гарантировал спасения. Но если выбрать второе, мы хотя бы окажемся рядом с мадам Лабелль. И если остальные спасут ее, смогут спасти и всех нас. И хотя Клод утверждал, что не может вмешаться, он же не бросит нас умирать, так?

У меня была доля секунды, чтобы принять решение, прежде чем Жан вонзил иглу мне в горло.

Меня пронзила резкая боль, и болиголов – такой же холодный и вязкий, каким я его помнила, – тягуче растекся по венам. Я едва почувствовала теплую струйку крови, а потом меня охватило оцепенение, в глазах померкло. Коко незаметно выскользнула из воды и направилась к экипажу Трамбле.

Белые узоры сопротивлялись темноте, вспыхивая все ярче и жарче, пока я тускнела.

Огюст не давал мне закрыть один глаз, даже когда тот закатился.

– Не волнуйся, девочка. Боль пройдет. На закате ты сгоришь вместе с моим сыном и его матерью в море черного огня.

Король погладил меня по щеке, почти нежно, и белые узоры наконец смягчились, наконец поддались, наконец растворились в ничто.

Из чрева зверя мы угодили прямиком в задницу.

Наша история

Лу

Я приходила в себя постепенно. Сначала пробудилось тело. У меня начали подергиваться руки, стало покалывать в ногах, перед глазами заплясали огоньки, на языке появилось неприятное ощущение. Было тяжело и дурно, в животе все скрутило и забурчало. Вскоре начал просыпаться и мой разум – а может, и не вскоре: я почувствовала холодные камни под спиной, твердые выступы, тупую боль, растекающуюся по ребрам, виску. Острую боль в горле.

Медленно ко мне возвращалось понимание.

Жан-Люк отравил нас. Нас бросили в темницу. На закате мы сгорим на костре.

Я наконец распахнула глаза.

«Сколько сейчас времени?»

Уставившись в потолок, я попыталась пошевелить пальцами, попыталась дышать ровно, несмотря на удушающую тошноту. Нужно найти Рида и Бо. Нужно убедиться, что с ними все хорошо…

Только тогда я осознала две вещи, словно глядела на перевернутые карты Таро: справа я ощутила тепло чьего-то тела, а наверху потолок крест-накрест пересекали деревянные балки. Тяжело сглотнув, я с огромным трудом повернула голову. Слава богу. Рид лежал рядом со мной, его лицо было бледным, но грудь глубоко вздымалась и опускалась.

Деревянные балки.

Неподалеку послышался приглушенный кашель, и я закрыла глаза, внимательно прислушиваясь. Шаркающие шаги приблизились. Потом со скрипом открылась дверь и через несколько секунд снова закрылась. На этот раз я осторожно приоткрыла глаза, вглядываясь сквозь ресницы. Деревянные перекладины на потолке и на полу шли перпендикулярно. Гладкие и выструганные вручную, они делили комнату пополам. Мы были в своего рода клетке.

Клетка.

О боже.

Я снова заставила себя дышать. Помещение за прутьями было окутано темнотой, лишь единственный факел тускло светил. На темницу комната не была похожа. Посередине стоял огромный круглый стол, на котором была расстелена карта, лежали листы пергамента и… и…

Теперь понимание уже не просто подступало медленно, оно нахлынуло мощным потоком. Я перекатилась влево, подальше от Рида. Мы были вовсе не в подземелье замка, а в зале совета Башни шассеров. Этот стол я узнаю где угодно, только сейчас с портретов, нарисованных углем, на меня смотрело не лицо матери, а мое собственное. Лицо Рида. Откашлявшись от желчи, я осторожно приподнялась на локтях, оглядывая клетку. Здесь не было ни кроватей, ни даже ночных горшков.

– Бо? – хрипло прошептала я, но мой голос все равно прозвучал слишком громко в темноте. – Ты здесь?

Никто не ответил.