Боги и чудовища

Ничего простого.

И все же голос Рида, сжимавшего в руках «La Vie Éphémère», донесся до меня из прошлого.

«Она заканчивается не смертью. Финал оставляет надежду».

Кондитерская Пана

Рид

Лу еще долго обнимала мать. Я ждал, стоя на краю пропасти. Коко и еще несколько ведьм крови соорудили мост из виноградных лоз, а Селия и ее новые подруги – ведьмы по имени Коринна и Барнабе – на ватных ногах перешли его, но я все еще стоял и ждал. Жан-Люк крепко, исступленно обнял Селию, Коко неуверенно поприветствовала ведьм. Она помнила их с детства, а они помнили ее.

Прежде чем отправиться на поиски сестер, ведьмы обнажили перед Коко шеи. В знак покорности.

Она смотрела им вслед, явно потрясенная.

Но не все были так почтительны. Одна ведьма – рыдающая Белая дама – напала на меня сзади, пока я стоял у пропасти. Жан-Люку пришлось вколоть ей болиголов. Он связал ей руки, но не убил, даже когда Селия отошла в сторону, чтобы поговорить с Эльвирой. Орельен погиб. И многие другие тоже. Как Десница Провидицы, Эльвира велела собрать тела погибших мелузин, чтобы снова отправиться в Ле-Презаж.

– Нам нужно скорее вернуться к госпоже, – пробормотала Эльвира, низко поклонившись. – Надеюсь, что вы еще навестите нас.

Бо и Коко поспешили на поиски Зенны и Серафины.

Я уже хотел пойти за ними, но Коко покачала головой. Она посмотрела на Лу, которая по-прежнему сидела, обнимая свою мать.

– Ей ты нужен больше, – произнесла Коко.

Кивнув, я с трудом сглотнул и, помедлив секунду, нерешительно шагнул на мост.

Кто-то окликнул меня.

Вытащив из ножен украденную балисарду, я развернулся. Я был готов к встрече с очередной ведьмой, но увидел сразу двух: Бабетту и мадам Лабелль, которую та поддерживала, пока они с трудом шли по улице. На лице моей матери засияла широкая улыбка.

– Рид!

Она замахала руками. Видимо, Бабетта исцелила ее своей кровью. Прежние увечья и синяки, которые я видел тогда на суде, исчезли. Кожа мадам Лабелль сияла, хоть и была бледновата. Я резко выдохнул, почувствовав облегчение. У меня даже закружилась голова и подкосились ноги.

Она здесь.

Она жива.

Я пересек улицу в три широких шага и сжал мать в объятиях. Она подавилась смехом. Погладила меня по руке.

– Полегче, сынок. Я еще не до конца исцелилась, нужно чуть больше времени.

Все еще широко улыбаясь, мадам Лабелль похлопала меня по щекам и слегка прищурилась. Бабетта, стоявшая позади, выглядела необычайно серьезной.

Я посмотрел на нее.

– Спасибо.

– Не благодари меня. – Бабетта неопределенно махнула рукой. – Твоя мать помогла мне с работой в городе. Я была перед ней в долгу.

– Долг все еще за тобой, – добавила мадам Лабелль и насмешливо взглянула на куртизанку. – Не думай, что я забыла, Бабетта, как ты выкрасила мои волосы в синий цвет.

Только теперь Бабетта смущенно улыбнулась. Она украдкой оглядела нас.

– Скажи, охотник, ты не видел нашу прелестную Козетту?

– Она с Бо. Они пошли на север города.

Ее улыбка слегка померкла.

– Конечно. Прошу меня простить.

Бабетта тут же покинула нас. Я приобнял мадам Лабелль за плечи.

– Где ты была? Как ты?

– Учитывая все пережитое, я держусь как могу. – Она изящно пожала плечами. – Мы последовали примеру твоей жены и спрятались на чердаке Солей-и-Лун. Там нас никто не беспокоил. Вероятно, никто не знал, как это место важно для Лу. В противном случае Моргана наверняка бы его разрушила просто ей назло.

Я кивнул, глядя на Лу, и лицо матери исказилось. Она покачала головой.

– О боже. О боже. Какой ужас. – Мадам Лабелль посмотрела на меня ясными голубыми глазами, полными сожаления. – Бабетта сказала, что Огюст погиб в собственном огне. Высокомерный глупец. – Словно осознав бестактность своих слов, она снова погладила меня по руке. – Но он… он был очень…

– Он пытал тебя, – мрачно сказал я.

Она удрученно вздохнула.

– Да, пытал.

– Смертью он еще легко отделался.

– Возможно. Остается довольствоваться тем, что сейчас Огюст испытывает страшные муки, где бы он ни был. Может быть, его даже мучают крысы. И все же… – Мадам Лабелль слегка пошатнулась, нетвердо держась на ногах. Я крепче ухватил ее. – Он был твоим отцом. Я сожалею об этом, но не сожалею о твоем рождении. – Она еще раз коснулась моей щеки и взглянула на Лу. – Ты должен идти. Однако, если ты проводишь меня до ближайшей скамьи, буду очень тебе признательна. Я бы хотела посмотреть на рассвет.

Я изумленно уставился на мать.

– Я не оставлю тебя тут на скамейке.

– Чепуха. Еще как оставишь. Ни одна ведьма в здравом уме не нападет на нас сейчас, а если кто и попытается… Что ж, думаю, выжило немало шассеров, да и этот отец Ашиль весьма…

– Пожалуй, на этом я тебя прерву. – Я покачал головой, но улыбка невольно тронула мои губы. – Отец Ашиль не для тебя.

Это, конечно, была неправда. Она могла заполучить любого, кого хотела. Я бы даже сам познакомил их.

Усадив мадам Лабелль на скамейку, по обе стороны которой цвел жасмин, я поцеловал ее в лоб. Ночь все еще властвовала в небе, но вскоре должен был наступить рассвет. А с ним и новый день. Я опустился на колени, чтобы поймать взгляд матери.