Боги и чудовища

– Твоя мать в Цезарине.

– Мне плевать на нее, – прорычал Рид, протиснувшись мимо меня.

Я наткнулась на Жан-Люка, который слегка перестарался и толкнул Селию в Рида, а меня случайно выпихнул в коридор.

Я развернулась, громко выругавшись, и замерла.

На меня смотрела Манон.

– Эй? – Она настороженно сощурилась, скользнув взглядом по моей темной фигуре.

Она подняла руку, как будто хотела дотронуться до меня. Я отпрыгнула в сторону. Выбора не было. Прикоснись Манон ко мне, она без сомнения поняла бы, что я человек. Она нахмурилась еще сильнее, а я вздрогнула, слишком поздно осознав, что тени вообще-то не прыгают.

– Кто здесь? – Манон вытащила из рукава тонкое лезвие. – Покажись, или я позову часовых.

Почему все мои планы в итоге обязательно накрываются медным тазом?

Сжав губы, я приоткрыла магическую дверцу в груди, под которой мерцала белая паутина. Менять форму было опасно, но Моргана отличалась умом и хитростью. Она, несомненно, поняла, что Триединая богиня забрала у нее свое благословение, но, возможно, еще не сказала об этом ведьмам. В любом случае я не могла просто стоять без дела в окружении ножей. Не могла я и показаться Манон в своем истинном облике. Новая сила облегчила бы мне задачу.

Я попыталась вспомнить занятия из детства, перебирая в уме все, что знала о Триединой богине и ее обликах.

«Ее последний облик – Старуха, которая воплощает старение и конец, смерть и возрождение, прошлые жизни и изменения, видения и пророчества. Она наш проводник. Она сумерки и ночь, осень и зима».

Вполне уместно, поскольку мы, вероятно, все равно здесь умрем.

Я сосредоточилась на этих чертах, попыталась сконцентрироваться на них, воспоминания поглощали меня: моя жизнь в этом замке, моя кровь в чаше, мое прощание с Анселем. То самое чувство глубокого принятия. Мое превращение в Деву произошло легко, непреднамеренно, но это превращение далось еще легче. Возможно, когда-то ближе мне была Дева – и в какой-то степени она до сих пор мне ближе всего, – но то радостное, светлое время прошло. Слишком надолго затянулась моя зима. Как ни странно, я не пожалела об этой перемене. Я насладилась ею.

Руки у меня иссохли и потрескались, когда тени вокруг них рассеялись, спина согнулась под многолетней усталостью. Зрение затуманилось. Кожа обвисла. Торжествующе – невероятно довольная собой – я подняла скрюченный палец к испуганному лицу Манон. Я справилась.

Я преобразилась.

– Вышла прогуляться под луной, дорогуша? – Мой голос дрожал, незнакомый, глубокий и неприятный. Я хихикнула от его звука, и Манон отступила на шаг. – Боюсь, сегодня она светит слабо. – Язык скользнул в щель между зубами, когда я хитро посмотрела на старую подругу. – Присоединиться к тебе?

Та поспешно присела в реверансе.

– Моя госпожа. Простите. Я… я не узнала вас.

– Иногда мне нужно побыть одной, Манон.

– Конечно. – Она опустила голову, и с запозданием я поняла, что Манон плачет. Сурьма вокруг ее глаз растеклась по щекам, из носа все еще текло. Манон шмыгнула как можно тише. – Я понимаю.

– Что-то случилось, дитя?

– Нет, – быстро ответила Манон, все еще пятясь. – Нет, госпожа. Простите, что побеспокоила вас.

Мне не нужно было зрение Старухи, чтобы увидеть, что она лжет. Честно говоря, мне вообще не нужно было спрашивать. Манон все еще оплакивала своего умершего возлюбленного Жиля, которого убила собственными руками. Все потому, что он был сыном короля.

– Чашку ромашкового чая, моя дорогая.

Когда Манон растерянно моргнула, я пояснила:

– На кухне. Завари себе чашку ромашки. Она успокоит твои нервы и поможет заснуть.

Сделав еще один реверанс и поблагодарив меня, Манон ушла, а я прислонилась к ближайшей стене.

– Твою же мать, – выдохнул Бо.

– Это было невероятно, – сказала Коко.

– Отпусти меня. – Рид быстро разорвал хватку Жан-Люка и яростно посмотрел на него. Горло его сжалось от напряжения. – Она была тут одна. В нашей власти. Оставалось лишь нанести удар…

– И дальше что? – Всплеснув руками, я заковыляла к нему. – Каков следующий шаг в твоем гениальном плане, шасс? Спрячем ее тело, чтобы кто-нибудь на него наткнулся? В шкаф ее запихнем? Нельзя так рисковать! Никто не должен узнать, что мы здесь!

– Ты ставишь под угрозу наше задание, Рид, – мрачно согласился Жан-Люк, – и подвергаешь всех опасности. Слушайся ее, или я вырублю тебя.

Рид подошел к нему вплотную.

– Хотел бы я на это посмотреть, Жан.

– Ой, заткнись, или в чертов шкаф я запихну тебя. – Окончательно потеряв терпение, я с шарканьем развернулась и снова заковыляла по коридору. – Мы и так потеряли здесь много времени.

Рид последовал за мной в угрюмом молчании.

Смертоносная красота

Рид

Шато ле Блан был настоящим лабиринтом. Тогда на Модраните дальше Большого зала я не ходил, и сейчас мне лишь оставалось следовать за Лу. Лу. Она не сказала мне, кто она такая. Конечно, нет. Она не созналась, что унаследовала силу своей матери – что стала Госпожой Ведьм.

Лу с трудом поднималась по шатким ступенькам. Коко и Бо поддерживали ее. Их фигуры оставались темными. Неестественными. Как тени.