Боги и гиганты

Для того чтобы составить представление о характере работы автора над этой частью книги, достаточно сравнить соответствующие ее страницы с любым из многочисленных описаний Пергамского алтаря. В этих описаниях те или иные его особенности обычно только констатируются, здесь они и объясняются. Объяснения эти живые и образные. Познакомившись с ними, невольно начинаешь замечать и понимать немало такого, что раньше не бросалось в глаза, проходило мимо. Форма воображаемых диалогов, в которых даются эти объяснения, в данном случае полностью себя оправдала. При этом нельзя не обратить внимания на тот факт, что имена участников этих диалогов не придуманы, а заимствованы из надписей на камнях алтаря, за исключением одного имени — имени Эпигона. Тут автор, как он сам говорит в «Послесловии», «позволил себе некоторую художественную вольность», изобразив Эпигона душой и руководи гелем всей работы. Но и эта «вольность» небеспочвенна. Более чем вероятно, что Эпигон — основатель и глава пергамской художественной школы — возглавил такое, требующее огромных и материальных и духовных затрат, дело, как возведение большого алтаря, призванного прославить на весь тогдашний цивилизованный мир Пергамское царство и его архитекторов, скульпторов и художников.

Подытоживая впечатления от первого раздела этой книги, можно с полным правом утверждать, что в ней в той или иной мере затронуты и освещены все основные вопросы, связанные с историей Пергамского алтаря в древности, и раскрыты все его особенности как уникального произведения эллинистического искусства. Избранная автором литературная форма не привела к снижению научной достоверности излагаемого материала и не умалила научно-познавательного значения книги.

Собственно, то же самое можно сказать и о двух других разделах, представляющих собой беллетризированные биографии Карла Хуманна и Теодора Виганда. Фактически это не только биографии выдающегося, прославившегося на весь мир археолога и также широко известного организатора Пергамского музея в Берлине, но и целая галерея портретов и зарисовок видных и не видных ученых, государственных деятелей, чиновников всех рангов, участвовавших в раскопках рабочих, рядовых служителей музея. Взяты они, как говорят археологи, in silu, т. е. не вырваны из окружающей их обстановки, а перенесены на страницы книги вместе с ней.

Перед глазами читателей раскрывается впечатляющая картина. Германия Бисмарка, а потом Вильгельма II с ее безудержно экспансионистскими устремлениями, совершенно определенным образом сказавшимися и на немецком ученом мире и на деятельности научных учреждений; и Османская Турция, экономически и политически уже закабаленная, фактически превратившаяся в полуколонию империалистических держав. Германские императоры и сановные вельможи, оказывающие высокое — впрочем, не такое уже щедрое покровительство — не из интереса или приверженности к науке, а для того, чтобы с ее помощью повысить престиж империи, превратить ее столицу не только в политический, но и в мировой культурный центр; и турецкие невежественные чиновники, готовые торговать национальными сокровищами своей страны. Высокопарные немецкие генералы от науки, преисполненные чувства собственного достоинства, и рядовые труженики науки, бескорыстно ей преданные, наделенные талантом и работоспособностью, — словом, истинные представители парода, который на наших глазах полностью проявил свои силы и талант на территории социалистического государства — Германской Демократической Республики.

Именно таким человеком был и Карл Хуманн. Рядовой инженер, по специальности строитель дорог, в силу случайного стечения обстоятельств попадает в Турцию и здесь до самозабвения увлекается памятниками древности. Через некоторое время из дилетанта-раскопщика он становится опытным и выдающимся археологом. История его раскопок в Пергаме, которые он начал по собственной инициативе и, можно сказать, на свой страх и риск, это не только история замечательного археологического открытия, но и история взаимоотношений пламенного, охваченного всепоглощающим интересом к памятнику энтузиаста с окружающим его чиновным миром, совершенно равнодушным к его делу.

Карл Хуманн — смелый, энергичный и деятельный человек, совершенно чуждый мелочному тщеславию. Пергамский алтарь был для него неизмеримо дороже всего остального. На пути к своей заветной цели с редким упорством и настойчивостью преодолевал он все чинимые ему препятствия и в конце концов добился полного успеха. Но и тогда, когда имя его прогремело по всему миру, он остался самим собой. Официальные почести, которыми Хуманна нельзя было не удостоить, он воспринимает с легкой, но все же ощутимой иронией.