Боги и гиганты

Тому, кто занимается изучением исторической жизни древних эпох и древнего искусства, хорошо известно, с какими трудностями приходится сталкиваться исследователю. От обширной литературы античного времени до нас дошло лишь немногое. Целые периоды античной эпохи не нашли почти никакого отражения в письменных источниках, потому что время не пощадило ни надписи, ни рукописи на папирусах — лишь очень незначительная часть их сохранилась. Погибло и подавляющее число памятников античного искусства и архитектуры, в лучшем случае известных нам только по описаниям, позднейшим копиям, изображениям на монетах, геммах и т. д. Труд историка, изучающего древние эпохи, при таких печальных для него обстоятельствах напоминает работу реставратора древней мозаики. Многие части ее навсегда утрачены, другие сильно повреждены и лишь с большим трудом поддаются очень приблизительному восстановлению. Между тем потребность представить то, чего уже нет, таким, каким оно было во всем его красочном многообразии, неистребимо живет почти в каждом из нас.

Могут ли труды ученых-историков, полные всякого рода оговорок о степени достоверности сообщаемых ими сведений, почерпнутых из различных источников, удовлетворить эту потребность? Все преимущества тут целиком на стороне авторов, работающих в жанрах художественной литературы. За ними неоспоримое право воспроизводить образы, мысли, чувства, отношения людей минувших эпох и в тех случаях, когда они не нашли прямого отражения в источниках. У писателя, таким образом, больше прав, чем у ученого, но ответственность у них равная. Свобода, предоставленная авторам обращенных и в близкое и в более далекое прошлое романов или беллетризированных биографий, не снимает с них обязанности равнения на историческую правду. Соответствие между изображаемым посредством приема художественного творчества и тем, что было в реальной исторической действительности, представляемой на основании всей совокупности имеющихся о пей данных, сохраняет значение основного критерия и при оценке художественных произведений, посвященных историческим сюжетам. Безудержной фантазии тут не должно быть места.

Выдержать это соотношение, не поступаясь художественными сторонами повествования, но не умаляя и исторической истины, в книге о Пергамском алтаре было не так-то легко и просто. Особенно если иметь в виду первую ее часть — «Создатели — Атталиды», повествующую о Пергамском царстве и его соседях, историческая жизнь которых относится к так называемому эллинистическому периоду античной истории. Это было время почти беспрерывных бурных и острых столкновений между государствами, образовавшимися на развалинах империи Александра Македонского, время нарастающих и внешних и внутренних противоречий, обусловленных в конечном счете историческими особенностями рабовладельческого строя. Соотношение между борющимися силами и международная обстановка постоянно изменялись. Каждое из эллинистических государств претендовало если не на власть над всем тогдашним цивилизованным миром, то по меньшей мере — над своими соседями. Сравнительно небольшое Пергамское царство, конечно, не могло играть в этих столкновениях ведущей роли, хотя временами оно и оказывалось в центре происходивших тогда военных и политических событий.

В конечном счете история Пергама времени Атталидов известна нам лишь в самых общих чертах и полна пробелов, так что сведения об отдельных событиях приходится собирать буквально по крупицам из разных источников, при этом не во всех случаях достаточно надежных. Пергамский алтарь, к сожалению, не представляет собой счастливого исключения. Мы не знаем даже года, когда он был воздвигнут, как и числа лет, затраченных на его строительство. Эти данные устанавливаются лишь весьма предположительно, исходя из того, что в 181 году до н. э. в Пергаме при Эвмене II были проведены первые Никефории. Нельзя, однако, поручиться, что к этому времени алтарь уже полностью был закончен.

Не знаем мы, и при каких конкретных исторических обстоятельствах и по чьей инициативе было решено соорудить этот памятник: то ли Эвмен II задумал воздвигнуть алтарь, то ли эта мысль возникла еще у его предшественников и Эвмен только завершил начатое до него дело. Не знаем мы, и кто — какие архитекторы и скульпторы — непосредственно участвовали в создании алтаря.