Боги и твари. Волхвы. Греческий Олимп. КГБ

Это зрелище гибели своего, наверное, лучшего, воина обескураживает противника. Залитый кровью с ног до головы Сварог страшен.

Враги обращаются в бегство.

Сварог легко бежит за ними, рубя отстающих.

Не ожидали профессиональные убийцы, что сами окажетесь в роли жертв? Не подумали, что отступать вам некуда?

А может, и подумали, да я загнал вас в ловушку. Я не ваш отяжелевший болван Зевс. Сверху мне все видно.

Полчаса бега и они упираются в море.

Нашим тоже некуда было бежать с Лысой горы.

Ну, покажите, как умирают имперские вояки! Или уже не имперские? Просто рабовладельцы и работорговцы великой империи от Сахары до Таврии. Которую вы поили нашей кровью и нашим потом.

Но все, ваше время кончилось, истеричная имперская мразь с «горячей полуденной кровью».

Что ж, мы попрохладнее будем. Зато меч у нас стальной. А у вас бронзовые обрубки.

– Сдаемся, сдаемся! – орет толпа на берегу.

Сдаются. Да на кой вы нам нужны? Мы рабами не торгуем.

Голубые глаза Тамирис смотрят с небес. Тамирис, первая любовь. Первая ночь на Лысой горе, оскверненной потом вами, горбоносые твари.

И не знают отдыха руки. Тамирис, Тамирис, Тамирис, свистит и чавкает меч, врубаясь в чью-то плоть.

Как жаль, что вас так мало, твари. И все еще нет успокоения мятущейся душе, и идешь по прибрежному песку, как по разгромленной мясной лавке, небрежно пиная ногами куски разрубленных тел.

Нет, тела у нас. Тела были у Тамирис, у Вольфганга, у той юной ведуньи, хотевшей ласточкой взлететь с обрыва навстречу солнцу.

А это туши. Туши зверья. Двуногого зверья, которое к вечеру начнет жрать зверье четвероногое.

Ну почему вас так мало?!!!

Тамирис, и вы, мои сестренки, с Лысой горы, я не насытился их кровью!!!

Я хочу искупать в ней свою и вашу душу.

– Отец, воины ждут тебя. Они хотят видеть своего Бога.

– Потом, Перун, потом. Погодите еще немного. Хорошо?

– Как скажешь, отец.

Это было. Было. И Велес, сын Веды рассказал об этом сражении в своей легендарной книге.

На память потомкам, не потерявшим умения думать.

Глава 8. Случайные заработки жителей Олимпа

– Хороша ушица. И как ты умудряешься в любом месте сразу так много наловить хорошей рыбы?

– Так я же бог морей, – рассмеялся Посейдон.

– Хватит трепать, не на партсобрании, – сказал Купала.

Впрочем, извини, читатель, Аполлон-Купала таких слов еще не знал. Но суть фразы была именно такой. Ибо и церковные соборы, и тупой треп на мероприятиях КПСС, НСДАП и иных подобных структур по сути одно и то же. Не составляли исключения и официальные сходки богов на Олимпе.

Которые вызывали скуку и тошноту у многих.

И когда на очередном официальном сборище Купала с Посейдоном, разумеется, осушив перед этим амфору доброго коринфского, бестактно стали требовать скорейшего окончания официальной части, и начала оргии, Зевс разозлился не на шутку.

– Идите-ка вы к людям, и поработайте по найму годик. Когда поумнеете, вернетесь на Олимп.

Вот они и пошли в Трою и нанялись служить царю Лаомедону.

Аполлон пас стада царя, а Посейдон строил стену вокруг города.

Разумеется, способность тонко чувствовать природу весьма полезна в пастушьем ремесле. Но никакая магия не позволит построить стену. Пришлось Посейдону нанять изрядную бригаду. Благо денег в его храмах было достаточно.

– Слушай, а пошлем-ка мы этого маньяка Зевса, и полетим домой, на север, – предложил Аполлон.

– Я на севере уже триста лет не был, отвык, – грустно сказал Посейдон. – И потом, чего ты его так уж критикуешь, Аполлон. Сам как будто бы отрок невинный. Вот и тут нимфу Эону соблазнил.

– Не соблазнил, а так кое-чему из наших волховских дел научил, ну и по нашему обычаю закрепил некоторые навыки на практике. Ибо, какое же омоложение без любви. Любовь, это брат ты мой, не только глупое чувство смертных, но и высокое волховское искусство. В том числе в делах лечения и омоложения.

– Да, наши сборы на Лысой горе были поинтереснее этих непрекращающихся оргий на Олимпе. Бывало, готовишься, летишь. Весь трепещешь от ожиданий. Кто откуда прилетит. Чего нового расскажет…

– И покажет, – лукаво рассмеялся Аполлон.

– И покажет, – спокойно подтвердил основательный Посейдон, и продолжил, – а тут одно и то же. Только ведовства все меньше и меньше, а откровенных потаскух все больше и больше.

– Да, мы с тобой, на этих работах, здесь можно сказать, даже отдыхаем.

– Отдыхаем. Слушай, ты же летаешь иногда на север.

– Летаю, – неохотно признался Аполлон.

– Правда, что волховское сообщество распалось после того, что произошло на Лысой горе?

– Не то, чтобы распалось совсем. Но, понимаешь, на Лысой горе встречались сильные ведуны с заката и восхода. А сейчас эти встречи редки. Нашим далеко добираться в Черный лес, а тем, с заката, потомкам Вольфганга трудно добраться до Волчьей горы, а тем более до Каменного пояса.

Поэтому многое мы теряем. Не обмениваемся знаниями.

– Слушай, а чего говорят, Сварог всех скифов извел в отместку за то побоище на Лысой горе?

– Знаешь, слышал. Но подробностей не знаю. Заметил, кстати, что рабов с севера на торжище в Трое совсем не стало?