Боги, которые играют в игры

Со временем, я перестал записывать свои наблюдения, ибо физически просто не успевал перенести на бумагу такой объем. Я продолжал наблюдения за людьми по дороге домой, в метро, поднимаясь по лестнице в доме и даже во время просмотра телевизора, если там шло какое-нибудь документальное шоу или кино. Наигранных эмоций фильмов и ток-шоу я не любил. Даже реклама казалось мне куда более честной и открытой, нежели какой-нибудь ток шоу, где артисты с трудом вымучивали из себя чуждые им чувства, слова и мысли. Я выучил всех соседей в своем доме. В доме, в котором я и так жил уже без малого пятнадцать лет, раньше я вообще не замечал никого, кроме соседа по этажу, ибо считал сплетни о жильцах уделом бабушек на скамейке. Теперь же, уверен, я мог дать любой из них сто очков вперед, так как знал и понимал не только поступки явные, но и сокровенные мысли. Вот, например, молодая мама Катя, с четвертого этажа, о которой все старухи судачили каждый раз, когда она проходила мимо с коляской – как же, мужика нет и никто его не видел, а ребенка нагуляла вдруг. Мнения пенсионерок колебались от «вот бедная брошенка теперь мучается» до «залетела, небось, специально, хотела мужика удержать, ан нет – не вышло». А я видел и ощущал то, как она просто лучится счастьем, глядя в глаза своей желанной и любимой дочери. Долгожданной дочери, ибо врачи давно и беспощадно ставили диагноз «бесплодна», а вот ее счастье распорядилось иначе и подарило ей главное сокровище ее жизни. Не нужен был их паре никакой мужчина со стороны – в этих идеальных отношениях матери и дочери любое третье существо было бы совершенно лишним. Большинство старух, которых бог обидел образованием и умом, единственными развлечениями тоже находили подглядывание за чужими жизнями. Однако, в отличие от меня, они пытались смотреть, но не видели и не понимали увиденного.

Постепенно я втянулся в созданный самим собой ритм. Будни проходили в работе, путешествию по магазину вечером и хождению по чужим блогам ночью, а в выходные я брал фотоаппарат и шел гулять по городу. Я ходил на выставки и в театры, в парки и на детские площадки и наблюдал, впитывая кипящую вокруг жизнь, словно губка. Периодически я делал фотографии, выхватывая отдельные, наиболее яркие эмоции, и вечером, у компьютера еще раз вспоминал прожитый день и прожитые сегодня жизни, перед тем как стереть все фотографии с карточки.

Особенно я любил наблюдать за родителями маленьких детей. Это было двойное копирование – они впитывали радость и жизнерадостность карапузов, носившихся по площадке, а я считывал из них эти яркие чистые эмоции и словно наполнялся изнутри ярким солнечным светом. Иногда я целый день проводил на лавочке в парке у большой детской площадки. Я, наверное, уже знал всех детей и мам наизусть, однако, ни разу не ощутил какой-либо вторичности от получаемого удовольствия. Довольно часто я видел и молодую Катю с ее малышкой – они даже уже начали кивать мне при встрече, как старому знакомому. Да, наверное, для них я был чудаком, но очевидно, что чудаком безопасным и в чем-то даже добрым, ибо рядом с детьми с моих губ редко сходила улыбка.