Боги Лесного Заволжья. Путешествие по старым русским рубежам

В 1419 веке шведы разграбили Николо-Корельский монастырь. Находился он в Пудожемском и Никольском устьях Северной Двины – напротив острова Ягры, на котором сейчас стоят новые микрорайоны Северодвинска. Прославиться за девять лет существования ничем особенным к тому моменту не успел. Старинные рукописи лишь сообщали, что основал монастырь «преподобный Евфимий, просвещавший корельских детей» на Летнем (Южном) берегу Белого моря. Власти Великого Новгорода решают спустя несколько десятилетий восстановить его и указывают монахам новое место для обители – на Ветлуге. И край богатый. И сильный внешний враг далеко. И местное «дикое» население давно пора прибирать к рукам – чтобы обращались они в правильную веру и их трудами жил Великий Новгород. Новый Карельско-Николаевский монастырь монахи основывают в урочище Якшан. Дарственная грамота 1471 года: «Се аз Марфа вдова Ивана Андреевича жена, Великого Новгорода посадница, даёт в дом Николы Чудотворца и святом Спасу в монастырь Корельский на Якшанге, что у реки Ветлуги, игумену Макарию и старцам вотчину свою, на Ветлуге реке ловли рыбные и лес черный дикий до устья Якшанги до Чукловского холуя четыре луки земли, шелепки, топи, озеро Свято и перерву и на той земле деревни Корело и Волынкино с людьми, скотом и животом».

Марийцы отогнаны в заветлужскую тайгу. Их земли делят, кромсают.

* * *

Вот таким оказывается фрагмент альтернативной истории – принадлежащей народу, который скучно «сидел» где-то за Волгой по версии «Повести временных лет».

«Черемисы живут в лесах около Нижнего Новгорода. Они имеют собственный язык и исповедуют магометанскую веру. Они подвластны теперь казанскому царю, хотя большая их часть прежде платила дань князю московскому, от того до сих пор они причисляются к подданным Московии… Это племя обитает на обширном пространстве от Вятки и Вологды до реки Камы, не имея постоянных жилищ. Все они, как мужчины, так и женщины, весьма быстры на бегу, все весьма искусны в метании стрел, потому что никогда не выпускают из рук лука; у них даже есть обычай не давать пищи сыновьям, пока они не попадут стрелою в назначенную цель», – писал о людях этого края в 10-20-х годах XVI века лучший в Европе знаток России дипломат Священной Римской империи Сигизмунд Герберштейн.

А ветлужская тайга на долгие десятилетия стала ареной военных действий. Особенных – медленных, таких, что от них можно было уйти, затаиться, спрятаться. Но не повезёт – и это будет неминуемая смерть, огонь, и никто не поможет. Набеги татар на северные города – Унжу в 1522 году, Солигалич в 1532 году, Кострому и Галич в 1539-40 годах – вызывают ответные карательные походы не в Казань, а в Поветлужье – на «черемису», её союзников, которые вряд ли были союзниками добровольными.

Ужасом веет от древних преданий. Запустение – всё выжжено, все убиты, пустыня… Так говорили старики. Глухим воспоминанием именно об этом времени стала в итоге даже сама легенда о граде Китеже. Разорение Поветлужья в народной памяти в итоге приписали Батыю: война, погибель, и места, где жили люди, зарастают вековой тайгой.

* * *

Одна из важных дат в истории России: осенью 1552 года пала Казань, окружённая войсками Ивана Грозного. И это был не простой поход, какие случались в печальной истории отношений Москвы и Казани в XV–XVI веках. Царь ликвидировал Казанское ханство, с которым целый век мерилась силой растущее Московское великое княжество. К Казани были серьёзные счёты – за набеги, за угнанных и проданных в рабство русских людей. С ханами пробовали договариваться, заключать «вечный мир», пытались сажать на престол союзников Москвы. Но – не получилось по-другому.

Замирение между соседями – русскими и марийцами – растянулось после этого на долгие три десятилетия. Может показаться странным, но война против Москвы уже зимой 1552–1553 годов полыхнула не у татар – у луговых марийцев. Отчего бы: они должны были вроде, наоборот, чувствовать себя освобождёнными от власти казанских ханов.

Мы долгие годы практически ничего не знали толком о том, что получило в исторической науке название Черемисских войн. Этот вопрос осторожно обходили те, кто описывал и оценивал события второй половины XVI века в Поволжье.

Мне рассказывали в Йошкар-Оле о необычном эпизоде, который случился в жизни одного очень известного марийского историка.

В начале своего научного пути он оказался как-то в одном из домов в Казани. Молодого исследователя представили незнакомому человеку, явно царившему за столом. Им оказался заехавший по какому-то случаю в гости к своим казанским знакомым Лев Николаевич Гумилёв, как говорится в одной сказке, «великий и ужасный», окружённый шлейфом почитания и неприятия.

Гумилёв задал молодому историку вопросы о том, чем же он занимается, и подвёл итог:

– У марийцев очень богатая история, но её не дадут написать.

Лишь в новом XXI веке о событиях Черемисских войн сумел рассказать, подняв огромное количество документов, другой йошкар-олинский историк – Александр Бахтин.