Боги мёртвого мира

Он тоже сел и провел рукой по ее колену. То, что он скажет дальше, понравится сестре еще меньше.

– Он попросил меня достать одурманивающий яд.

– Что? Зачем?

– Не знаю. Но просьбу его выполню. Пока это наша единственная надежда.

– Если монахи узнают о твоих затеях с запрещенными веществами, тебя выгонят из гимназии. Ты подумал об этом? Не слишком радужная перспектива для наследника богатейшей семьи Химпейка.

– Никто не узнает. Я все продумал. Честно.

Нова сурово глядела на него, насупив брови. Берт поцеловал ее в лоб, и она вроде бы немного смягчилась.

– А если отец узнает? Что если он не захочет иметь такого внука? Он никогда не признает наши отношения.

– Отец не вечен. Когда-нибудь старик отбросит копыта и нам с тобой уже ничто не помешает. Нужно только всеми силами оттягивать момент вступления в брак. Будем отваживать всех его кандидатов.

Нова рассмеялась, поняла, что слишком громко, и прикрыла рот ладонью.

– Какой ты добрый, а главное, любящий сын, – с сарказмом заметила она.

– Он любит меня ровно так же, как и я его.

– Скорее бы уже сдох этот старый козел.

Келл сидел во дворе монастыря на краю неработающего фонтана, мраморный бассейн которого давно зарос мхом. В назначенном месте в назначенное время. Последние несколько дней учебы давались ему с великим трудом. Чего только стоило держать себя в руках при виде монахов. Он ненавидел их лютой ненавистью. Он спал и видел, как совершает свою месть. Келл перестал обедать с монахами, как делал на протяжении вот уже почти пятнадцати лет, и старался не покидать свою комнату без необходимости. Пил много монастырского вина и часто думал о Селестии-Инмори. Он очень хотел с ней увидеться.

Берт подошел сбоку и хлопнул его по плечу.

– Хэй, чего такой замученный? – Он беззаботно шлепнулся рядом. – У тебя такой вид, будто ты пил не просыхая все это время.

Келл нахмурился еще больше.

– А ты поставь себя на мое место.

– Ладно, приятель, мне тоже нелегко приходится. Но вот что я тебе скажу: пить – это искусство. Учись у мастера, – он указал на себя большим пальцем. – За утро я прикончил полбутылки вина, а по мне и не скажешь.

Келлгар смерил его злобным взглядом, что совершенно не вязалось с его по-юношески кроткой физиономией.

– Но есть и хорошие новости, – Берт раскрыл принесенную с собой тетрадь, а Келл раскрыл свою. Вместе они делали вид, что сверяют конспекты – обычное дело для гимназистов. – Я принес то, что ты просил.

– Замечательно. Сделаем все сегодня же. Сил моих больше нет терпеть это место и этих людей.

– Еще раз обращусь к твоему рассудку, если он, конечно, остался: ты отдаешь себе отчет в своих действиях? Понимаешь, какие могут быть последствия? Еще не поздно одуматься и попытаться простить их.

– Эти люди убили мою семью. – Келл еле-еле держал себя в руках, лицо исказила ярость. – Изнасиловали и убили мою мать. О каком прощении может быть речь?

– А с виду и не скажешь, что эти милые старички способны на такие зверства.

– Они все лжецы и лицемеры. Мир станет гораздо лучше без них.

– Ну, раз ты непреклонен в своем решении… Какой у тебя план?

Мимо фонтана прошла группа студентов. Никто из них вроде бы не обратил внимания на двоих парней, но Келл счел за лучшее подождать, пока они удалятся на достаточное расстояние.

– Перед вечерней трапезой я отвлеку дежурных по кухне, а ты насыпешь в еду порошок. Монахи поужинают, разойдутся по кельям. Какое время действия у твоего яда?

– Он начинает действовать примерно через полчаса, когда попадает в кровь. У людей затуманивается сознание, но на какие-то минимальные действия они способны. Эффект проходит через два-три часа.

– Хорошо. Через час после ужина я всех их зарублю в своих же кроватях, как они когда-то убили жителей деревни. А потом спалю к хренам собачьим этот чертов монастырь.

Берт несколько секунд молчал, переваривая услышанное. Его глаза полезли на лоб.

– Стоп, ты хочешь, чтобы я это сделал? Может, лучше я отвлеку, а ты насыпешь?

– Нет. Тебя не должны видеть в монастыре после занятий. – Келл раздраженно цокнул. – Честное слово, как малому ребенку все объяснять нужно. Это же твоя репутация, как ты сам не поймешь!

Берт состроил недовольную гримасу.

– Так, может, ты сам и отвлечешь, и насыпешь? А я после занятий домой свалю, чтоб не светиться. Репутация же.

– Нет, мне нужно, чтобы ты был здесь. Если что-то пойдет не так, сделаешь вид, что бьешь меня, и вытащишь отсюда.

Берт что-то недовольно пробурчал, но вслух сказал:

– Ладно. У тебя хотя бы оружие есть?

– Возьму из оружейной после вечерней трапезы.

Прозвонил колокол, возвещающий о скором начале занятий. Парни поднялись со своих мест.

– Встретимся на этом же месте после занятий

Берт кивнул и хмуро побрел к гимназическому корпусу. Он не хотел убивать монахов, хоть косвенно, хоть по-настоящему, ведь конкретно ему они ничего плохого не сделали. Он их недолюбливал – и только. Особенно жаль брата Анри, он относился к Берту так, как мог бы относиться родной отец. Берт печально вздохнул: чего не сделаешь ради любви.