Боги не дремлют

Я подошел к их растерзанным телам. «Опричников» отделали так, что от них осталось одно кровавое месиво. Женщины еще горели жаждой мщения и, похоже, гордились своими успехами. Наперебой начали рассказывать подробности.

Главным победителем, как это ни странно, оказалась Матильда.

Не знаю, что ее подвигло на ратные подвиги, мужская одежда или сабля в руке, но лишь только появились барские прихвостни, она первой бросилась на них, и одного ранила саблей. Потом завела криками остальных женщин, и те показали опешившим мужикам, что значит разгневанные матери, защищающие своих детей!

Пока крестьяне горячо обсуждали происшествие, сама героиня скромно стояла в сторонке, давая возможность поклонникам воздать ей хвалу. Я, единственный знавший ее пол, был, пожалуй, удивлен больше других. Одно дело выстрелить из пистолета и совсем другое, зарубить противника саблей.

— Как тебе это удалось? — спросил я, когда возле нас никого не оказалось.

— Подумаешь, невидаль, — пожала она плечами — Если бы они не убежали, тут бы лежали и остальные.

— Большому кораблю — большое плаванье! — сказал я не без скрытой иронии. — Но, в любом случае, ты молодец. Теперь опричников осталось здоровыми тринадцать — четырнадцать человек и мужики перестали их бояться.

— А как у вас дела? — спросила она. — Говорят, ты кому-то отрубил руку?

Мне не хотелось рассказывать о своем случайном «подвиге», потому я ограничился утвердительным кивком.

— Нужно скорее кончать с Погожиным-Осташкевичем, — принимая позу гордой уверенности, сказала она. — Если он поймет, что остался без дружины, попросту отсюда сбежит.

— Не думаю, он для этого слишком самолюбив. Мне кажется, он будет бороться до конца.

На этом разговор прервался. К нам подошли трое «членов совета». Мужики были возбуждены, лихорадочно активны и без толку размахивали руками. С надрывом сообщили, что собираются обыскивать лес. Похоже, что осторожного, умеренного Николаевича оттесняли от власти более радикально настроенные крестьяне. Теперь, когда власть барина и «опричников» пошатнулась, сразу нашлись желающие, подобрать ее не без пользы для себя.

«Король умер, да здравствует король!» Будь у меня, как у интеллигентов конца девятнадцатого века, умильное почтение к простому человеку только потому, что он ходит в лаптях и не знает грамоты, может быть, я бы и обрадовался такому быстрому росту самосознания у народных талантов. Но в отличие от тех интеллигентов, я не идентифицировал своего отличия от мужиков только потому, что больше них знал и умел. К тому же, во времена гражданской войны видел, к чему приводит власть зарвавшихся хамов.

— Вы нам должны помочь! — напористо распоряжался молодой мужик с соломенными волосами, космами торчащими из-под шапки. Он смотрел требовательно и, пожалуй, нахально, больше не величая нас ни «сиятельствами» ни «благородиями». Будь крестьяне чуточку смелее вчера, я бы, может быть, и промолчал, но еще помнил их вчерашнюю рабскую робость и не собрался терпеть сегодняшний рабский беспредел. Мне совсем не улыбалась перспектива бегать у соломенного активиста под началом, как и участвовать в народном бунте.

— Если будет нужда, почему не помочь, — лениво сказал я.

— Ну, ты, это того! Много о себе воображаешь! — на старых дрожжах возбуждения, взвился соломенный. — Вас двух, а нас сила! Да я только слово скажу!

Мне очень не хотелось затевать свару со «стихийным лидером», потому я просто вытащил из ножен саблю и пару раз со свистом прокрутил у него над головой, а он, чтобы не остаться если не без головы, то без шапки, послушно приседал. Мне показалось, что намек вожаки восстания сразу поняли и с поклонами удалились.

— Что это они? — спросила Матильда, когда те отошли.

— Решили устроить дедовщину, — намеренно непонятно объяснил я. — Чем больше человек позволяет себя унижать, тем слаще ему бывает унижать других.

Француженка уже привыкла к моим загадочным высказываниям, потому, как это делают многие женщины, пропускала непонятную информацию мимо ушей, концентрируясь лишь на частностях.

— Мы пойдем с ними в лес искать тех холопов? — спросила она.

— Еще чего, я что, пацан, по лесу бегать, — непонятно на кого сердясь, ответил я, — мы с тобой сегодня уже достаточно навоевались, я хочу вернуться в лагерь и просто отдохнуть.

Она посмотрел на меня понимающим женским взглядом:

— Если ты надеешься, что… в шалаше…

— Я уже давно ни на что не надеюсь, — перебил я, — я просто хочу спать!

Матильда посмотрела на меня с сомнением, но спорить не стала и первой направилась в сторону лагеря.

В становище остались только лошади, все люди занимались охотой на «опричников». Я, предложив Матильде самой выбирать место, влез в первый попавшийся шалаш, разложил вдоль стенки оружие и сразу же лег.

Нынешняя бессонная ночь и напряженное ожидание атаки меня доконали. Веки сами собой закрывались, глаза резало, будто были засыпаны песком. Однако сразу заснуть мне не удалось, в шалаше появилась обиженная подруга и спросила, почему я с ней так поступаю. Правда, не уточнив, чем я ее обидел.