Боги не играют по правилам

Мы с моим новым другом шли по оживленной улице в сторону реки. Он болтал какую-то чушь о тяжелой жизни нищих, о солдатах, которые вечно гоняют попрошаек и о людоедских законах городских властей. Ненавязчиво он перешел к прыщику на заднице, который выскочил у него на днях и все никак не проходил, хотя его знакомая колдунья уже плевала на больное место и прикладывала голову дождевого червяка, чтобы тот высосал болезнь. Видимо из-за этого прыща голубоглазый босяк странно подпрыгивал при ходьбе, будто ребенок.

Я особо не слушал его и наслаждался своими новыми доспехами. Они мне действительно очень нравились: удобные, прочные и в тоже время красивые. Я в них — настоящий герой! Не стыдно будет выйти на арену!

Мы незаметно вошли в серую зону.

— Ты представляешь, — болтал нищий без умолку, — такой склизкий, холодный ползает по заднице, — и все впустую. Все равно чешется и болит, чешется и болит…

Он почесал больное место и демонстративно скривился.

— Может колдунья перепутала концы червяка и приложила не голову? — спросил я для поддержания беседы.

Босяк аж остановился.

— Точно! Она же старя и слепая. А ты знаешь, где у червяка голова?

Он догнал меня.

— Как-то не думал об этом, — отмахнулся я.

— Ты не думал, потому что тебя это не касалось. А вот как вскочит прыщ на заднице, что будешь делать? Спрашивать у всех подряд, где у червяка голова? Вот то-то. Так что лучше разобраться заранее.

К счастью, мы пришли. Мой провожатый остановился у моста через реку и жестом показал вниз.

— Прошу пройти в тронный зал, Гур.

Только сейчас я понял, что он уже второй раз назвал меня так.

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Я? — нищий захлопал ресницами. — Мне его сказали.

— Кто?

— Тот, кто его слышал, — он пожал плечами. — Ты часто болтал его.

— Обычно тот, кто его слышит, быстро протягивает ноги.

— Протягивает ноги тот, кто опасен для тебя, друг мой, — парировал голубоглазый лис. — Я разве не выручил тебя в трудную минуту?

— Выручил. За что тебе большое спасибо.

В конце концов, какая разница, решил я и стал спускаться по каменной лестнице. За поворотом нас встретили два амбала бандитского вида. Они кивнули моему провожатому, ощупали меня глазами и расступились.

Под мостом вопреки моим ожиданиям было людно. Тут собрались самые разношерстные отбросы общества: уличные попрошайки, проститутки, мелкая шпана и бандиты всех мастей. Адски воняло немытыми телами и мочой. Тронный зал короля нищих все-таки. И вокруг — не просто отребье. Тут есть свои солдаты, рабочие, слуги, а толстяки у груды ящиков, с вином и квашеной капустой в руках — то наверняка министры, догадался я.

Мой новый друг резко шагнул вперед — серая толпа расступилась — и взобрался на трон, сколоченный из старых ящиков и обтянутый тряпьем. Он стоял прямо над сточной трубой, из которой текла черная жижа и с характерным хлюпаньем сливалась в реку. Два министра поставили кружки на стол, доели капусту и, вытерев руки о лоснящиеся животы, подскочили к моему другу. Один нацепил на его светлую голову корону — старое проржавевшее ведро без дна, а второй всунул в руку скипетр и державу — человеческую кость и череп. Затем они накинули на плечи королю плащ, сшитый из крысиных шкурок. Длинные черные хвосты торчали на нем, словно иголки у ежа.

Прозвучало громогласное «Да здравствует король!» и потерялось в шуме сточных вод, лишь эхо из трубы повторило приветствие еще дважды.

Теперь мой новый друг преобразился. И это не из-за хвостатого плаща и дурацкого ведра на голове. Нет. Он приосанился, вскинул подбородок, в глазах появилась воля — настоящий король. А череп и кость в руках давали понять, что правит он железной рукой. Его Величество провел взглядом по своим подданным, — и стало тихо. Серая масса успокоилась, и глаза царя еще больше засверкали бирюзой.

— Уважаемые рыцари сумрака, охотники за удачей и ночные бабочки, — сказал он повелительно, — сегодня у нас есть три дела, в которых нужно разобраться. Начнем с Обрубка и Киселя.

В пустое пространство перед троном вытолкали двух бродяг: заросшего, что леший, однорукого калеку и чахоточного горбуна с трясущимися руками. Оба бросились на колени и стали ползать, причитая. Но по мимолетному движению пальца короля два бугая подняли бродяг на ноги. Те повисли, словно тряпки в могучих лапах и лишь нервно подергивались.

— Ты, Обрубок, — король показал на однорукого, — говоришь, что Кисель украл у тебя золотую монету. Так?

— Т-так, государь, — однорукий задергался веселее. — Эта крыса стащила у меня его, когда я спал.

Горбатый затряс ножками и замычал в ответ, но король остановил его жестом.

— Ты выскажешься позже. Обрубок, рассказывай все, как было.

Бородача отпустили. Он встал в центре круга и стал говорить, бурно жестикулируя единственной рукой: