Боги осенью

А затем фары погасли, и Сергей тут же затормозил.

Ему вдруг показалось, что на ветровое стекло набросили покрывало. Мрак заполнил кабину, девочка Муся вскрикнула. Разбираться, что там случилось с проводкой, было сейчас не с руки: Сергей будто катапультированный вылетел из машины — дверца хлопнула, шаркнула под ногой деревяшка, — и он замер, выставив перед собой лезвие топора.

Сердце у него так и подпрыгнуло. Двор был страшный, обширный, заваленный тарой и мусором. Звездный свет проникал в него как в колодец: едва серебрился бетон. А меж выступами и неровностями копились могильные тени. И действительно, одна из этих теней ворохнулась, и вдруг стали угадываться ее пальчатые очертания.

— Пришел все‑таки, — сказала она женским капризным голосом. — Значит, все же решил посмотреть собственными глазами. Ну и как? Каково, так сказать, непосредственное впечатление?

Тень, как будто амеба, бесшумно переместилась вперед и расправилась, оказавшись теперь в свободном пространстве. Сергей в эту секунду ясно видел ее: гладкая лиловая кожа, перечеркнутая морщинами, над отеками пальцев — желтоватая кромка ногтей, и обрубок запястья, сидящий на сером бетоне. Словно высунулась из‑под земли рука великана. Значит, вот как Альдина выглядит по‑настоящему.

Топорик у него задрожал.

— Мне нужен Дрюня, — сказал он, пытаясь придать голосу твердость. — Отпусти Дрюню, и я обещаю, что сразу уйду. Давай разграничим сферы существования. У меня будет — день, а у тебя — ночь и вечер…

Он действительно верил тому, что сейчас предлагал. Но Альдина придерживалась, по‑видимому, другого мнения.

— Хо‑хо‑хо, — сказала она с деревянными паузами, и не сразу дошло, что это означает веселье. — Хо‑хо‑хо! Какой ты теперь стал сговорчивый! Только жаль, что твоя сговорчивость уже ни к чему. Тот, кто сгинул во мраке, оттуда не возвращается. Это было бы нарушением всех правил и всех традиций. Своего щенка ты поэтому больше никогда не увидишь. Но себя самого ты, наверное, еще можешь спасти. Если ты сейчас оставишь девчонку, а сам вернешься домой. Я тогда даже, пожалуй, не трону твою подругу. Ветка — так ты ее, по‑моему, называешь? Или, может быть, ты рассчитываешь на оружие, с которым пришел? Ерунда, оружие здесь бессильно.

Черный указательный палец бесшумно вытянулся к нему, кромка ногтя на нем была действительно желтоватая, а лиловая кожа — сухая и пыльная, как у питона. Волна дикого холода вдруг коснулась Сергея, промерзая, заныли ладони, он взмахнул топором и заметил, как лезвие проскочило сквозь потустороннюю мякоть — вероятно, безбольно и не нанеся повреждений.

Палец медленно распрямился.

— Ну вот видишь, — назидательно сказала Альдина. — Нет такого оружия, которое могло бы поранить меня. Ты, по‑моему, в этом только что убедился. Отдавай мне девчонку и возвращайся домой.

Все‑таки она почему‑то нервничала. У нее отсутствовало сколько-нибудь сформированное лицо, а высокий безжизненный голос не обладал интонациями. И тем не менее какое‑то беспокойство чувствовалось — в суетливых подергиваниях, в настойчивости, с которой она торопилась его отправить. Точно все же она его слегка побаивалась. И, наверное, если б Альдина сумела свое беспокойство скрыть, то Сергей, вероятно, так никогда ни о чем бы и не догадался, но поскольку она волновалась, он заметил вдруг под указательным пальцем рубец и в каком‑то озарении понял, что это от игрушечной сабли.

Вот, оказывается, в чем было дело! Занесенный топорик остановился и потянул руки вниз. Потому что он и в самом деле ни на что не годился. Мертвое, беспомощное железо. Сергея бросило в дрожь. У него даже локти ослабли, как будто не способные двигаться. Какой все‑таки он безнадежный болван! Разжевали, казалось бы, поднесли на серебряном блюдечке — на, глотай, но и этого почему‑то не сделал. А ведь все так доступно и лежит на поверхности. Он как будто опять услышал недавний рассказ: «У меня, Сережа, был с собой меч, знаете, такой — палка оструганная, и прибита короткая поперечина вместо эфеса». Ведь Котангенс потому и погиб, что в этот раз у него была действительно палка — чуть заточенная, но не ставшая, как хотелось бы, настоящим оружием. Вот в чем дело — мир детей, оказывается, умеет обороняться.

Теперь только б добраться каким-нибудь образом до багажника.

Сергей сделал легкий, почти незаметный шажок назад, и сейчас же девочка Муся, наверное высунувшись, прошелестела:

— Дядя Сережа, я знаю, чего она опасается…

— Я тоже знаю, — не поворачиваясь, ответил Сергей. — Муся, ты могла бы тихонько открыть багажник?..

— Могла бы…

— Давай побыстрее…