Боги осенью

И даже в те полные сентябрем часы, когда мы гуляли по городу, в те минуты, когда Алиса выглядела особенно веселой и беззаботной, она вдруг ни с того ни с сего замирала на одно‑два мгновения, улыбка исчезала с ее лица, смех стихал, и она стояла, прислушиваясь к чему‑то такому, чего я при всем желании слышать не мог. Кстати, время от времени так же прислушивался и Геррик. И мне тогда представлялась напряженная тревожная тишина, возникающая иногда в перерыве между концертными номерами: музыки еще нет, но она как бы сохранена и присутствует в виде гулкого эха, которое вот‑вот грянет неистовыми аккордами. Алиса объясняла, что связаться с ними могут в любое время. Гийом знает, что мы здесь, и он нас разыскивает. А кроме того, об этом знает и Дом лорда Тенто. Самого его еще нет на Земле, но он, несомненно, сюда прибудет. Нам нельзя пропустить этот момент. Синева в ее непримиримых глазах темнела.

— А откуда он знает, что вы здесь? — спросил я.

— Геррик оповестил все Дома о твоем посвящении. Передачу можно засечь и установить, откуда она была произведена. У меня нет сомнений, что Тенто именно так и сделал. Теперь они обязательно нас найдут. Это вопрос времени, двух-трех недель, может быть, дней…

Я был ошеломлен ее словами и даже до некоторой степени — рассержен.

— Ты хочешь сказать, что Геррик сам выдал место вашего пребывания? Что это дурацкое посвящение обнаружило вас и что теперь вся свора ринется на его голос? Черт побери, да неужели нельзя было отложить эти игры?..

Алиса уже в который раз устало вздернула брови.

— Геррик был обязан тебя посвятить, если ты сам хотел этого. А поскольку он тебя посвятил, он обязан был известить Дома о совершенном обряде. Посвящение в воины — не такой частый случай, как ты думаешь…

— И Дом Тенто он, значит, тоже поставил в известность?

— Разумеется. Весть должны слышать все, кто в ней заинтересован.

— Но зачем, зачем, зачем?! — вскричал я в ужасе.

— Таковы законы нашего мира, — сказала Алиса. — Алломар не обманывает никого, даже своих врагов. Причем врагов — тем более!

— Как это глупо!..

Алиса помолчала немного, взирая на меня как бы несколько издали, а потом, не найдя, вероятно, слов, демонстративно пожала плечами.

— Глупо, но — честно, — сказала она с явственным холодом в голосе. И затем повторила — опять после томительной паузы: — Может быть, это и глупо, с твоей точки зрения, но — это честно…

Я помню, как при ее словах померк солнечный сентябрьский день. Дунул ветер и мелко зарябила вода в невском просторе. Из‑за шпиля Петропавловской крепости потащились кривобокие облака с подгоревшей изнанкой. Я теперь тоже чувствовал тень, которая наползала на нас неизвестно откуда.

Ощущалась она буквально во всем. В том, что Геррик пропадал отныне целыми сутками — видимо, пытался кого‑то найти, как я понял из намеков Алисы, — в том, что он возвращался в квартиру уже заведомо после полуночи, быстро и отрицательно мотал головой в ответ на наши взгляды, быстро ел, ничего никогда нам не объясняя, и немедленно после ужина скрывался к себе в комнату. Тень эта ощущалась в тревоге, которая прорывалась теперь у Алисы чуть не в каждом слове. Она явно нервничала и раздражалась теперь по самому пустяковому поводу. Дважды довольно резко отвечала на мои реплики и, наверное, чтобы не наговорить лишнего, как и Геррик, немедленно уходила к себе. Хорошо еще, что у каждого из нас была своя комната. А потом через короткое время опять появлялась и старалась вести себя так, словно между нами ничего не произошло. У нее даже веки подергивались — такие нечеловеческие усилия она для этого прилагала. А однажды она, схватившись за оконную штору, чтобы ее отдернуть, неожиданно замерла и сказала стиснутым горлом:

— Кажется, за нами следят…

Я осторожно выглянул через ее плечо.

— Да нет, это просто Васька Егоров, мой бывший одноклассник…

— Я уже третий день вижу его здесь, — сказал Алиса.

— Так он живет — вон где. С чего бы ему за нами следить?

— А если это басох?

— Какой басох?

— Басох не убивает человека, — терпеливо объяснила Алиса. — Он просто проникает в него и живет внутри. Внешне человек нисколько не изменяется — разве что глаза у него в темноте светятся красным, знаешь, как габаритные огни ваших машин — но с этой минуты всеми его действиями руководит темный зверь. Причем сам человек об этом даже не подозревает…

— Кто, Васька?..

— Басох, — твердо повторила Алиса.

— Смотри-смотри! Он уже уходит!..

— Ну я не знаю, — протянула Алиса с сомнением. — Он ведь действительно толчется здесь чуть ли не каждый день.