Боги, пиво и дурак. Том 3

— Нет. Внешне я изменился до неузнаваемости, и мой источник после перерождения тоже выглядит человеческим. А что касается Гермеса... Бродяга узнал меня не глазами, а духом. Такое вот интересное последствие хмельной юношеской дури, когда мы решили стать побратимами. Но это уже не имеет значения, поскольку он действительно не предавал меня. Если Гермес не сделал этого тогда, то не сделает и сейчас.

— Почему ты так решил?

— Потому что я не чувствую в тебе ни капли его энергии. А значит, ни он сам, и никто другой с тем же типом магии не участвовал в ритуале.

— И что мы теперь со всем этим будем делать? — грустно проговорил я. — Скрываться от богов, но при этом собирать их энергию — непростая задачка.

— Ты не должен сейчас торопиться что-то там собирать, — строго заметил Ян. — Потому что на данный момент я даже не знаю, где вообще этот портал открывается. И Фортуна, кстати, вместо всякой веселой чуши могла бы хоть в двух словах намекнуть, где искать! — сердито сдвинул он брови.

Я вздохнул.

— Ну, что поделать — женщины...

— Это да, — кивнул Янус. — Так что сейчас твоя главная задача заключается в том, чтобы научиться управлять той энергией, что есть в тебе сейчас. Чтобы паучьи ноги с паутиной из собаки не вырастали, и розовое амбре из-под хвоста не клубилось — понимаешь, о чем я? Иначе когда типов энергий у тебя станет в два раза больше, любое начертание может превратиться в анекдот или трагедию.

— Отлично, я готов! — с радостью отозвался я. — Ты меня будешь учить? Или наш великий Панда?

— Ни он, ни я для этого не годимся, — сказал Янус. — Наш мохнатый друг вообще не умеет раскладывать свои атаки на осознанные этапы, он все делает на уровне инстинктивного знания. А я просто не знаю, как учить людей демиургике, тем более, связанной с начертаниями, поскольку сам изначально устроен иначе.

— Связанной с начертаниями? Но я же вроде как призыватель, а не начертатель.

— Эти два вида магии неразрывно связаны. И в этом вопросе лучше всех разбирается Эреб — старик много веков покровительствовал школе начертаний. К слову, вместе с тобой я хочу к нему отправить еще и Эрика с его миротворчеством. Когда-то у Эреба был похожий ученик, и тогда им удалось приручить эту своевольную силу. Он старый бог и мудрый наставник. Думаю, ваше общение станет полезным опытом.

— И когда это будет?

— Пару недель выждем, и я вас отвезу.

— А что мы будем делать с кошками?

— Какими кошками? — не понял Ян.

— Ну, с сестрами Ники.

— А это, друг, не моя забота, — неожиданно резко ответил магистр.— Хочешь что-то делать — делай. Но я бы оставил все, как есть. В конце концов, несмотря на всю свою кажущуюся невинность, это четыре матерые убийцы, которые попались. Я бы еще и нашей за все эти фортели всыпал ремнем по жопе и под замок посадил, пока все это не закончится. Но хозяин ей ты, и тебе решать. Если что надумаешь, мешать не стану, но и помогать не хочу. Но если влипнешь в какое дерьмо из-за этих хвостатых дур — на правах магистра три шкуры спущу и с тебя, и с нее. Потому что мне и так проблем хватает, без судов и палачей. Ясно?

— Ясно, — вздохнул я.

— Тогда свободен.

Когда я вышел от Яна, то услышал какой-то шум и гам внизу.

И среди многих голосов распознал интонации Та’ки.

Я поспешил спуститься в харчевню, и увидел такую картину: моя бедная кошка, уже переодетая в нежное розовое платьице, опустив голову и свесив уши, чуть ли не плакала. А вокруг нее светилось золотистое облако.

Ребята, оживленно переговариваясь между собой, поглядывали то на девушку, то на Та’ки, который сердито поблескивал глянцевыми пуговицами своих глаз и продолжал возмущаться.

— Изыди, предательский хвост! Ибо как небо не делится надвое, и солнце не имеет осколков!.. Ну, короче, ты поняла, — он с хрустом впился в свежий стебель дурмана и поковылял прочь.

Ника бросилась за ним, схватила за лапу.

— Не трожь меня, от тебя торговцем пахнет! Предательский хвост... Предательские уши... А жопа хороша, но тоже предательская...

— Но я не хотела! — проклюнулся, наконец, в моем присутствии голосок у бедной Ники. — Я не просила, он сам наложил благословение!..

Гул в харчевне стал громче. Парни удивленно переглядывались — видали, а она, оказывается, по-человечески говорить может!

— Конечно, панду всякий обидеть может! — воскликнул по обыкновению хмельным голосом Та’ки. — А все почему? Правильно, потому что совести у вас нет. Отсутствие совести ведет к предательской жопе — вот в чем истина...

— Прости, ну пожалуйста! — пролепетала Ника.

— Бог простит! — величественно ответил Та’ки и громко рыгнул. — Ну то есть я прощу. Наверное. Но завтра.

— А если я сварю репу с медом?.. — умоляющим тоном проговорила Ника.

— Репу? — переспросил Та’ки. — С медом?.. Нет, не сработает. Моя милость не продается!

— А если уши почешу?.. — уже еле слышно пролепетала кошка.

Та`ки замер, нервно дернул сначала одним ухом, потом вторым.

— Уши? Ну это... Если уши — тогда, может, к вечеру...

— Спасибо!

Облегченно улыбаясь, она прильнула к мохнатой шубе панды.