Боги света и тьмы

Кодзу не оставлял попыток добраться до нее и закончить то, что он начал восемь лет назад. Молодой дракон не пускал его, оттесняя к деревьям. Он прищелкивал и стрекотал, дразнил Кодзу и насмехался над ним, отгоняя Первого Дракона все дальше от Аши.

Наконец Кодзу перестал сопротивляться. Аша отвернулась от драконов, сделав пару неуверенных шагов в темноте, и почувствовала на себе его пристальный взгляд. Протяжный, жалобный вой разорвал темноту ночи. Аша удивилась: звук был полон скорби. Так могут оплакивать умершего спутника жизни или погибшего детеныша.

Вой дракона заставил ее содрогнуться. Она оглянулась, но Кодзу уже улетел. Молодой дракон все еще кружил над деревьями.

– Только попробуй приблизиться! – крикнула она ему. – Я вырежу твое трусливое сердце!

Дракон опустился на землю и уставился на нее, склонив голову набок. Она попятилась назад – он двинулся за ней. Она остановилась – и он тоже. Словно заблудившийся щенок, увязавшийся за ней по дороге домой.

Перед глазами Аши стоял шрам Кодзу. Она услышала стук его ужасного сердца. Еще бы пару мгновений, и она нанесла бы ему смертельный удар. Этот глупый молодой дракон помешал ей. А теперь он настырно лезет к ней, в глазах никакого страха, только любопытство. Она была готова убить его.

Внутри у нее все кипело от злости, но неожиданно в памяти всплыли слова: «Сегодня Седой Ольн преподнесет тебе второй дар».

Аша замерла и пристально вгляделась в тень, топчущуюся у деревьев. «Ты должна беречь его от зла и бед». Этот… дракон и есть второй дар? Нет…

Осознав это, она рухнула на колени и в яростном крике выплеснула весь свой гнев: на Элорму, на Седого Ольна, на эту постылую кроваво-красную луну, висящую над головой. Дракон смотрел на нее и никуда не улетал.

Когда она поднялась на ноги, он снова склонил голову и переступил с лапы на лапу, как бы спрашивая: «Куда ты идешь? Можно с тобой?»

14

Изнемогая от боли, Аша дотащилась до храма и побрела к лестнице. Ноги заплетались, словно опутанные цепями, она едва не падала. Редкие удары сердца отдавались эхом в ушах.

Только бы не упасть. Только бы дойти. Еще немного.

Ей казалось, прошла целая вечность, пока она доковыляла до двери и ткнулась лбом в сладковато пахнущее дерево. Цветок поплыл перед глазами, она уцепилась за доски и хлопнула по ним слабой рукой.

– Скралл!

За дверью стояла тишина. Сжав кулаки и собрав остатки сил, она заколотила в дверь.

– Пожалуйста…

Замок щелкнул. Заскрипев, дверь отворилась. Из темноты показалась свеча, осветившая лицо. Веснушки. Беспокойство в глазах.

Аша попыталась устоять на ногах и не смогла.

– Искари!

Он поймал ее, удержав от падения.

– Что ты с собой сделала?

Но Аша не могла произнести ни слова. Скралл поставил подсвечник на пол и поднял ее на руки.

Аша очнулась ночью и при свете свечи разглядела склонившегося над ней скралла. Кто-то сменил ему окровавленные бинты – повязка, стягивающая раны, белела в темноте.

В боку болезненно кольнуло, Аша дернулась вперед, шумно вдохнув воздух.

– Лежи спокойно, – сказал он, мягко удерживая ее за плечо и укладывая обратно на постель. В другой руке он держал иглу.

– Я почти закончил.

Она напряглась от его прикосновения, но послушалась. Он отпустил ее плечо. Словно нахохлившийся сокол, он склонился над ее ранами, кровоточащими от малейшего движения, и, хмурясь, продолжил зашивать их.

– Кто смыл с меня кровь?

Ее замызганная накидка лежала на полу в стороне, влажные волосы были заплетены в косу и перекинуты через плечо.

Вместо ее охотничьей одежды на ней была лишь длинная льняная рубашка, какие обычно носят невольники. Истертая грубоватая ткань слегка кололась. «Это его рубашка», – вдруг поняла она. Рубашка слуги Джарека, надетая прямо на голое тело.

Чтобы зашить раны на ребрах, ему пришлось задрать ткань до груди и прикрыть ее живот и ноги одеялом. Но ее талия и весь бок были открыты, и шрам от старого ожога, спускающийся к самому пупку, был прекрасно виден.

Скралл взглянул в ее расширившиеся от ужаса глаза, но ничего не ответил. Ответа и не требовалось. Аша и так поняла, кто обмыл ее раны. Он всего лишь слуга. Всю свою жизнь он раздевал и купал своих хозяев. Все это не имело никакого значения. Но для Аши имело: он видел все ее уродство. Впервые за долгое время Аша не чувствовала гордости за свой шрам. Она испытывала стыд.

Откинувшись на подушку, она отвернулась от слуги.

– Вот, возьми, – он поднял с пола поднос и поставил его рядом с ней на кушетку. На подносе лежали оливки, хлеб, стояла плошка с оливковым маслом.

– Ты потеряла много крови. Тебе нужно немного поесть.

– Я не голодна.

– Искари.

Аша метнула на него недовольный взгляд.

– Пожалуйста.

Поморщившись, она дотянулась до хлеба, отломила кусок и, обмакнув в масло, закинула в рот.

– Что произошло? – спросил он, продолжая орудовать иглой.

– Я нашла его, – Аша опять дернулась от боли. – Точнее, он меня нашел.

– Тот дракон, на которого ты охотилась?

Аша кивнула и отломила еще хлеба.

– Это он меня хвостом, – сказала она, показывая на свой рваный бок.

Слуга замер.

– Ты убила его?