Боги войны

– Ты мне не подарки давай и не серебро московское! – Урус грозил пальцем московскому послу. – И зубы мне изъявлениями в дружбе не заговаривай! Ты скажи, зачем крепость на реке Самаре вы, московиты, поставили, а? Ваша разве это земля?! И была разве ваша?! Да вы прежде боялись в эти земли нос свой сунуть! – Он так и пылал злобой. – А теперь крепости ставите!

Но посол знал, как ему отвечать!

– Так крепостицу ту царь-батюшка поставил ради наших добрых отношений, – отпивая чай, доходчиво объяснял Хлопов, – чтобы, коли что, от разбойников защитить персидские караваны, идущие по Волге. И чтобы обид каких не наносили разбойники твоим людям. Вот и всё!

– Значит, ради меня твой царь-батюшка старается?

– А ради кого же ещё? – отправляя в рот кусок рахат-лукума, недоумевал Хлопов. – Хороши у тебя сладости, пресветлый князь! В Москве таких днём с огнём не сыщешь!

– Опять зубы мне заговариваешь, Иван Хлопов?! – Урус вновь грозил пальцем московиту, но так грозил он всей Руси. – А ещё тебе скажу: ваши казаки у меня перед носом крепость возводят!

– Да ну? – с набитым ртом удивился Хлопов. – Вот мерзавцы! Знал бы Фёдор Иоаннович – осерчал бы!

Но Иван Хлопов и впрямь о том мало что ведал! Что говорить о царе!

– Вот ты и скажи царю: пусть он сведёт своих казаков прочь с моей земли! Тогда и подарки твои добрыми покажутся, и серебро твоё ласково зазвенит, и словам твоим льстивым я поверю!

Но у посла Ивана Хлопова был на этот счёт заготовленный ответ, какой держали все московские послы, когда речь заходила о казаках.

– Милостивый хан, так то те казаки, что Москву не слушают! Мы властны над служивыми казаками, а эти – воровские! Они нас самих не слушают! От них-то царь-батюшка тебя, как брата своего, сам уберечь желает! Всей душой!

Хотелось князю Урусу язык вырвать у этого посла, а то и на кол посадить или привязать к четырём степным лошадкам и порвать на части, но нельзя было! И потому слушал он сладкие посольские речи и скрипел зубами.

Уезжая, Иван Хлопов пообещал всё передать царю: все жалобы и просьбы.

Несолоно хлебавши остался князь Урус после разговора с московским послом Иваном Хлоповым. Разве что с подарками, жалованьем и заверениями в любви и дружбе.

3

А казаки тем временем стучали топорами – валили лес! И мириться с этим фактом никак было нельзя!

– Будь я проклят, если оставлю им хоть пядь моей земли! – сказал князь Урус. – Сами уничтожим казаков – в пепел обратим их городок!

Сказано князем Урусом – великим ненавистников русских – сделано! Урус обратился к своим братьям-мурзам с воззванием отомстить казакам за разорения Сарайчика и смести с лица земли их нарождавшуюся крепостушку. Первым откликнулся брат Уруса – мурза Сеид-Ахмед. Это был один из тех мурз, что шастали на русские территории за полоном, грабили и оставляли за собой пепелища.

– Позволь мне истребить наших врагов! – самоуверенно сказал он старшему брату. – Я один справлюсь с казаками!

– Награжу тебя особенно, если приведёшь ко мне их атамана Барбошу, – не менее самоуверенно ответил ему князь Урус. – Хочу с живого содрать кожу! Хочу посмотреть в его глаза, услышать его крик и мольбу о пощаде! Хочу увидеть, как сдохнет эта собака! Ступай, Сеид-Ахмед!

В самом начале осени 1586 года мурза Сеид-Ахмед подошёл со своим войском к берегу Яика и встал напротив острова. Его поразило то, что он увидел. А увидел Сеид-Ахмед высокий деревянный частокол с башенками, а перед частоколом – земляной вал, а перед валом – ров! А за частоколом уже поднимались и другие башни! Целый город разрастался на острове, на его холме, среди леса! Разумеется, казаки, везде державшие посты, знали о приближении небольшой орды ногайского мурзы. Прошло шесть дней осады. Надо было что-то предпринимать Сеид-Ахмеду. На седьмой день нагнали лодок. Ногайцы решили первыми атаковать остров – высадиться на его окраинах, а затем напасть на растущую крепость. Когда лодки были частью заполнены, когда другие ногайцы толпились по берегу, тут же сновали всадники, из-за острова вышли с десяток стругов и стремительно направились к берегу, заполненному ногайцами.

Вначале громыхнули пушечки, а за ними около сотни казаков разрядили свои первые пищали в ногайцев. Ряды на берегу разом поредели, ногайцы бросились из лодок и те стали переворачиваться, конники заметались по берегу, давя своих же. Степняков охватила паника. Крики и вопли понеслись над Яиком. Ногайцы даже не успели выпустить в нападавших стрелы.

Матвей Мещеряк командовал отпором-атакой.

– В степь ходи! Кумыс пей! – разряжая одну пищаль и перехватывая другую, кричал в сторону обескураженных и погибающих ногайцев Тимоха Болтун. – Не твоё это место, узкий глаз!

Казаки дали второй залп по ногайцам – точно ураганом смело степняков с берега. Только сотни полторы убитых и раненых корчилось на песке да в тёплой воде под сентябрьским солнышком. Сами казаки не потеряли ни одного человека. Едва ноги унёс и сам Сеид-Ахмед. Побитой собакой приехал он в Сарайчик и упал в ноги к брату, требуя мести.