Боги войны. Запрещенная реальность. Зеленая машина.

Он открыл мешок и внимательно осмотрел куски скорлупы.

— Это не обычное яйцо, — пробормотал он. — Скорее, составленные друг с другом плитки, как кости черепа у человека. Взгляни, четко выделяются линии стыковки.

Он отломил небольшой кусочек скорлупы, поместил его в какой-то аппарат и прильнул глазом к окуляру.

— Пигментация в массе, — заметил он. — Генетическая причуда. Может, результат систематического скрещивания внутри одного рода. Впрочем, неважно. Я легко найду краску подобного типа, но менее долговечную.

— Вы хотите покрасить яйцо? — спросил Корсон.

Веран язвительно рассмеялся.

— Дорогой Корсон, твоя глупость неизлечима. Я заменю эту скорлупу другой, обычной, и именно ее покрашу. Для этого я воспользуюсь краской, которую в случае нужды можно будет нейтрализовать. Все могущество Нгала Р’нда основано на особом цвете его яйца. Поэтому он считает, что время от времени его полезно показывать. Чтобы избежать подмены, никто не остается в зале при вылуплении цыплят. Остаться невозможно. Разве что у тебя есть гипрон. Я не думаю, чтобы эта замена когда-нибудь была замечена или вызвала большую пертурбацию. Чтобы в этом убедиться, я возьму скорлупу урианина, вылупившегося в то же время, что и Нгал Р’нда, и тех же самых размеров. Труднее всего будет подложить ее в течение всего одной секунды, прежде чем кто-либо успеет войти и увидеть нас.

— Невозможно, — сказал Корсон.

— Есть препараты, десятикратно увеличивающие скорость человеческой реакции. Думаю, ты слышал об этом. Ими пользуются звездолетчики во время боя.

— Они опасны, — сказал Корсон.

— А я и не заставляю тебя их принимать.

Веран начал собирать обломки скорлупы и складывать их в мешок. Потом передумал.

— Лучше будет обесцветить их и подбросить на место фальшивой.

Он проделал несколько анализов, после чего распылил по обломкам какой-то аэрозоль. Через несколько секунд голубые осколки побелели.

— По коням! — воскликнул довольный Веран.

Они вновь погрузились в реку времени и довольно быстро добрались до зала, где лежали десятки лопнувших скорлуп. Веран синхронизировал гипрона, начал копаться в осколках и выбрал, наконец, полную скорлупу. Под струей распылителя она приобрела голубой цвет, и Веран проглотил таблетку.

— Акселератор подействует через три минуты, — заметил он. — Десять секунд сверхскорости. Это больше, чем полторы минуты субъективного времени. Больше, чем нужно.

Он повернулся к Корсону и широко улыбнулся.

— Вся прелесть в том, что если со мной что-нибудь случится, ты не сможешь отсюда выбраться. Представляю, какие рожи будут у уриан, когда они застанут в инкубационном зале одного мертвого человека и одного живого. А еще прирученную Бестию, которую знают только в диком виде.

— Мы исчезнем. — сказал Корсон. — Пертурбация будет слишком велика. Вся история этого фрагмента континуума содрогнется.

— Я вижу, ты быстро учишься, — насмешливо сказал Веран. — Но самая большая трудность — вернуться сразу после нашего старта. Я не хочу встретить самого себя.

Корсон содрогнулся.

— Кроме того, — продолжал Веран, — гипрон тоже этого не хочет. Очень трудно заставить его приблизиться к самому себе во времени. Он терпеть этого не может.

“И все же, — подумал Корсон, — я сделал это. Точнее, сделаю. Закон нерегрессивной информации, как и все законы физики, относителен. Кто-нибудь похитрее вполне может его преступить. Это значит, что однажды я пойму механизм времени. Что я отсюда выйду. Что вернется мир, и я найду Антонеллу”.

Все произошло так быстро, что Корсон сохранил об этом только отрывочные воспоминания. Тень Верана двигалась так быстро, что пространство, казалось, было полно им, как в калейдоскопе. Голубые осколки скорлупы, ниши, заполненные пискучими созданиями, двери, которые открываются и, вероятно, скрипят, и вдруг как бы запах хлора, хотя было очевидно, что воздух зала не может проникнуть внутрь скафандра, отступление сквозь время, голос Верана, высокий, отрывистый, такой быстрый, что слова были почти непонятны, пируэт в пространстве, темнота, и опять падение во все стороны Вселенной…

— Конец второй фазы, — сказал Веран.

Ловушка была расставлена. Два или даже два с половиной века пройдут, прежде чем Веран подтолкнет Нгала Р’нда, последнего Князя Урии, Господина Войны, вылупившегося из Голубого Яйца, к его предназначению.

“Время, — подумал Корсон, пока сильные руки освобождали его от ремней, — время — самый терпеливый из богов”.

29

Бестия спала, как ребенок. Погребенная в пятистах метрах под поверхностью планеты, заполненная энергией, которой хватило бы, чтобы перевернуть гору, она хотела только спать. Она была поглощена созданием восемнадцати тысяч зародышей, из которых потом возникнут особи ее вида, и поэтому еще острее чувствовала опасность. Поэтому она проскользнула сквозь толщи осадков до базальтовой подошвы, где и выдолбила себе гнездо. Легкая радиоактивность скалы доставляла ей дополнительную энергию.