Богини Колизея. Любовь и кровь

Раздалась еще одна овация. В это время на арену вынесли деревянные мечи, и Гней Рутилий медленно прошествовал на арену, чтобы вручить их девушкам. Но торжество — увы! — оказалось смазанным, поскольку при первой же попытке сделать шаг ему навстречу Ахилла молча рухнула на песок, потеряв сознание. Трибуны ахнули.

— Ха, похоже, кое-кто останется без приза! — язвительно фыркнул Кассий, глядя не на скорчившееся тело, а на встревоженного Севера, напряженно вглядывающегося в мимику подбежавшего к Ахилле лекаря.

— Ничего страшного, — доложил спустя несколько минут эскулап. — Большая потеря крови. Думаю, что все обойдется как нельзя лучше.

— Ах, — раздалось у него за спиной, и Корнелия последовала примеру своей скифской подруги.

На трибунах раздался короткий смешок.

— Да бегите быстрее, — в сердцах махнул рукой эдитор рабам, мчавшимся к нему с носилками через арену. — Еще не хватало, чтобы здесь все в обморок попадали.

Он неуверенно покосился по сторонам, вертя рудис Ахиллы в руках, не зная, что с ним делать.

— Дайте сюда, — не выдержала Луция и ловко выхватила деревянный меч из рук Рутилия. — Она его честно заслужила.

И девушка положила меч на носилки рядом с подругой.

— А теперь, граждане Рима, вы увидите удивительное выступление фессалийских всадников! — вспомнил распорядитель о своей прямой обязанности. — Сейчас они покажут свое умение управлять лошадьми только силой своих ног! Уздечка им совсем ни к чему!

И на арену один за другим начали вылетать на легконогих конях прекрасные юноши. Скакуны, не обремененные уздечками, буквально летели над ареной, а их хозяева демонстрировали чудеса выездки, направляя движение четвероногих партнеров ногами и маленькими палочками, которыми легко касались конского затылка и ушей.

Непостоянная в своих привязанностях толпа тут же переключила внимание на новое зрелище, и девушки, наконец, получили возможность потихонечку исчезнуть с арены, следуя за носилками, на которых уносили Корнелию и Ахиллу.

По сумрачной галерее, в которой после солнцепека было даже зябко, их провели в помещение лекарни, где их ждали хирурги. Девушек переложили на операционные столы, раздели и обмыли раны. Оказалось, что у Корнелии все обошлось как нельзя лучше: пес успел только слегка ободрать клыками шею, откусив самый кончик уха, кровь из которого залила тело галлийки так, будто она вся — живая рана.

С Ахиллой получилось несколько сложнее, но хирург, зашив рану, благодушно похлопал по плечу Луцию, склонившуюся над подругой.

— Все нормально, красотка! Эта девчонка живуча как кошка. У нее и без того уже пяток шрамов было, так что ей не привыкать. А теперь можете нацепить на нее все обратно и тащите в школьный лазарет. Вот мужики обрадуются!

— Иди в Аид! Мы ее заберем с собой во дворец. Там она быстрее поправится. Так что счастливо оставаться! Свами, позови рабов! А, впрочем, не надо — вон Нарцисс идет.

— Ну что, красотки? — голос тренера был все так же строг, будто он не потерял еще на них права. — Все обошлось как нельзя лучше. Меня из-за вас никто не распял — и слава Юпитеру! Быстро забирайте свои полутрупы и вон отсюда. На улице вас ждут носилки. Рудисы не забудьте. Скоро ужин, и я не собираюсь сдохнуть от голода только потому, что весь вечер провожусь с вами.

— Эй, — приподнялась на своем ложе Ахилла, — я совершенно не жажду, чтобы меня таскали точно младенца. Дайте какую-нибудь палку, и я дойду до носилок сама.

— Первая разумная мысль за сегодняшний день! — от радости Нарцисс даже хлопнул себя руками по ляжкам. -

Если и вторая «курица» сможет самостоятельно переставлять ноги, будет совсем хорошо. Свами, надеюсь, у нас еще будет время поговорить, хотя… Не могу откладывать мой подарок до греческих календ. Подожди минутку!

С этими словами он скрылся в полутьме коридора, но вскоре вернулся, ведя за руку темнокожую женщину лет сорока пяти, очень похожую на Свами.

— Мама! — прошептала трясущимися губами нубийка, хватаясь за сердце.

Увидев дочь, женщина издала крик радости и, бросившись к посеревшей от потрясения девушке, прижала ее к груди.

— Вот это да! — растерянно пробормотала Луция, опускаясь на стоящий рядом табурет, приготовленный для раненых. — Нет, при первой же возможности уеду в провинцию. Буду жить на природе и ткать по вечерам у открытого окна, слушая пение соловья. Боюсь, что бурная жизнь мне не по зубам.

И она подозрительно хлюпнула носом, глядя на ревущую от радости Корнелию и непохожего на себя Нарцисса, глядящего с умилением на обнимающихся мать и дочь.

— Что тут происходит? — послышался успевший стать для Луции родным голос. — Я что-то пропустил? Может, хватит всем рыдать? Вас там ждет целая толпа народа во главе (вот мелочь-то!) с императором. Так что поторопитесь. Если надо, я пришлю носильщиков для Ахиллы.

— Вам действительно пора! — подошел к обнявшимся женщинам Нарцисс и мягко попытался оторвать Свами от матери. — Не стоит заставлять принцепса ждать. Твоя мать никуда не денется. Я ее выкупил и поселил недалеко от школы в более-менее приличной инсуле. Так что, когда сможешь, приходи. Мы будем тебя ждать.