Богини Колизея. Любовь и кровь

— Нам надо поговорить, — промолвил он спокойно, точно привык ежедневно вот так, запросто, болтать пусть с привилегированной, но все-таки прислугой.

Ахилла хотела съязвить, что он уже четвертый, кто сегодня произносит эту фразу, но прикусила язык. Хозяин дома пользовался всеобщим уважением и непререкаемым авторитетом, и никому из домашних не приходило в голову выказать ему свою непочтительность.

Они проговорили почти час, и Ахилле стало казаться, что она давно знакома с девушкой, которую полюбил юноша, еще не ставший Севером, и вместе с ним она оплакивает ее трагическую судьбу. Ей было жаль претора, который, чувствуя вину за содеянное, должен был раскрывать душу перед вздорной девчонкой, прося ее быть снисходительнее к сыну.

— Я все поняла, — промямлила она покаянно, обдирая бахрому на новой тунике. — Поверьте, я чувствую себя такой виноватой. Я вела себя как трактирная служанка, которую хлопнул по заднице легионер. Когда завтра Север вернется домой…

— Он никуда не уходил, — перебил ее претор, чуть поморщившись при упоминании о заднице. (Девушка и вправду, кажется, неплохая — вон как переживает, но ее лексикон просто ужасен.) — Сын вернулся с дороги и заперся у себя комнате.

— Мне пойти к нему? Можно я пойду?

Тяжело поднявшись, Валерий Максим склонился над сидящей с покаянным видом Ахиллой и, взяв ее за подбородок, заглянул в зеленые глаза, а потом тихо поцеловал в лоб, как родную, но непутевую дочь. Девушка судорожно вздохнула и, схватив его руку, прижала ее к губам.

— Иди, девочка, и сделай его счастливым. Мой сын достоин этого.

Трясясь от страха, будто впервые выходила на арену, она подошла к двери Севера и тихо постучала.

— Идите в Аид! — раздался сердитый рык, словно в комнате прятался голодный лев.

Но разве венатриссу может напугать какая-то кошка? Ахилла толкнула дверь и осторожно заглянула в комнату, обставленную со спартанской скромностью. Кроме постели, там был небольшой стол и пара резных табуретов. На одном из них сидел Север, подперев голову руками. Услышав, что кто-то посмел ослушаться, он обернулся, чтобы наорать на смельчака, и вдруг увидел смущенную девушку, которая виновато глядела на него, кусая губы.

— Тебе чего надо? — спросил он резко, ожидая очередного скандала.

Она подошла и, опустившись на пол, положила скрещенные руки ему на колени, кротко заглядывая снизу вверх в хмурое лицо.

— Чего тебе, Ахилла? — повторил он более миролюбиво.

— Мама звала меня Дариной.

— Да какое мне дело… — начал он и осекся. — Ты же говорила, что скажешь свое имя только мужу…

— Меня звали Дарина, — повторила она, потершись щекой о его колено.

Не веря происходящему, он провел ладонью по ее лицу, и Ахилла прижалась к ней мягкими губами.

— Дарина, — дрогнувшим голосом повторил мужчина, приподнимаясь со своего места. Он ласково взял Ахиллу за подбородок, заглянув в зеленые омуты, которые сейчас лучились ясным тихим светом. Медленно наклонившись, он подхватил девушку на руки и осторожно понес к постели.

— Я люблю тебя! — прошептала она тихо, опуская ресницы.

В том же восьмидесятом году было сыграно все четыре свадьбы: Каризиана с Луцией, Нарцисса со Свами, Александра с Корнелией и Севера с Ахиллой, выглядевшей в золотой диадеме с великолепными изумрудами настоящей царицей амазонок.

Все были счастливы. Каризиан баллотировался на должность ждила, привлекавшую его возможностью курировать работу рынков и других заведений. Кроме того, на его земле оказался карьер с отличной глиной, и кирпичи с его торговой маркой пользовались большим спросом. Благодаря своему характеру он смог не только сохранить хорошие отношения с Титом, но и войти в ближний круг друзей Домициана. Луция поддерживала его во всех начинаниях. Кроме того, она тоже совершила небольшое чудо, умудрившись меньше чем за год вернуться в светское общество. Ей простили смерть Виктора и Амфитеатр, что было совершенно невероятно.

Свами с мужем и матерью отправились в Путеолы. На вилле Валериев Максимов умер управляющий, и Нарцисс занял эту должность, принесшую ему не только покой, но и хорошие деньги.

Александр Афинский сдержал свое слово и купил небольшую квартирку на втором этаже инсулы недалеко от Целийского холма, отличавшегося самым здоровым климатом. Счастливая Корнелия обрела, наконец, свой дом и целыми днями его обихаживала.

Замужество смягчило характер Ахиллы. Она чаще улыбалась, перестала скандалить с Севером и начала следить за своей речью, отчаянно борясь с гладиаторскими словечками. Дошло до того, что однажды, зайдя к Луции в гости, она попросила подругу показать, как пользоваться косметикой и разными притираниями. Теперь ее зовут на римский манер не Ахиллой, а Ахиллией.

Единственное, от чего не смог отучить ее супруг, так это от привычки носить с собой небольшой кинжал. Кроме того, большое опасение у Каризиана с Севером вызвала появившаяся вдруг привычка их молодых жен прогуливаться вокруг виллы Присциллы. При виде этой почтенной матроны в глазах подруг появлялся ледяной холод, и они начинали о чем-то шушукаться. Но это уже другая история…