Богини Колизея. Любовь и кровь

Ненавистный голос немного вернул ее к жизни, и Луция со стоном повернулась на бок, лицом к говорившей.

— С чего такая доброта?

Ей хотелось сказать это едко, с презрением, а получился только жалкий шепот. Рыжая девица тряхнула головой и добродушно ухмыльнулась:

— Ну, если бы я постоянно била всех, кого не люблю, то только этим бы и занималась. А потом мне интересно, на сколько тебя хватит, сенаторша…

— Прекрати называть меня так! — голос Луции немного окреп, и она с ненавистью взглянула в зеленые глаза своей мучительницы.

— А если мне нравится тебя дразнить, сенаторша?

— Тогда я… Выпью воды…

С болезненной улыбкой Луция потянулась к чаше и, взяв ее дрожащей рукой, вдруг выплеснула ее содержимое в видневшееся над краем постели веснушчатое лицо, и с удовольствием услышала, как отфыркивается спрыгнувшая в проход мучительница.

— Ахилла, ну перестань, пожалуйста, — раздался рассудительный голос Свами. — Она и так чуть жива…

— Не говори ерунды! «Едва жива», — весело передразнила ее девушка, вытирая лицо подолом туники. — Да она уже очухалась! А надо всего-ничего — пару раз назвать задаваку сенаторшей. Надо же, какое действенное средство! Ее бы к моему Камиллу на пару недель, как бы она забегала! А вы «ой бедная», «ой несчастная»… Эй, наверху, дать еще водички? Только чур больше не обливаться, я и так насквозь мокрая, а на улице, между прочим, зима!

Вконец рассвирепевшая «умирающая» свесила голову в проход:

— Только подойди ко мне — глаза выцарапаю!

— Ух ты! И как ты предполагаешь это сделать, сенаторша?

— Девушки, перестаньте, — снова вмешалась обеспокоенная назревающей ссорой Свами. Отобрав из рук Луции пустую чашу, она снова налила туда воду из стоящего на столе кувшина, — Ахилла, ложилась бы ты спать! А ты, милая, не сердись на нее. Она хороший человек, только немного задиристый.

— Ну вот, — пробормотала «задира», забираясь на свое место, — все мое воспитание насмарку. Эта самая… сенаторша… должна понять, что здесь слабым не место. Нечего из себя дохлятину корчить. Кстати, сенаторша, а с какого перепугу ты здесь оказалась? Венацио — не лучшее развлечение для приличной девушки. Или приключений на свою холеную задницу захотела?

Луция хотела огрызнуться, но в последний момент передумала и просто ответила:

— Увлеклась одним гладиатором, а отец застал в самый неподходящий момент.

— Ничего себе, — Ахилла аж присвистнула от такой новости и уже совсем другим тоном поинтересовалась: — Л что стало с парнем? Он жив?

— Не знаю… Сенатор обещал скормить его хищникам на арене.

— Вполне возможно, — подтвердила Свами. — А еще его могут распять в назидание остальным.

Приготовившаяся ко сну Ахилла стрельнула глазами в посеревшее от ужаса лицо Луции и пробормотала:

— А ты что думала? Мы для вас хуже грязи… Впрочем, некоторые из римских патрициев обожают принимать грязевые ванны. Не плачь, сенаторша, не знаю, кого поймали в твоей постели, но он достойно примет смерть. Это часть его профессии, а с сегодняшнего дня и твоей тоже.

С этими словами, произнесенными в качестве пожелания «спокойной ночи», бывшая гладиатрисса повернулась лицом к стене и, натянув на голову тонкое одеяло, сделала вид, что спит.

Девушки видели уже третий сон, а Луция все лежала, вглядываясь в темноту широко открытыми глазами. Ей не давали спать незнакомые звуки. Вот что-то пробормотала во сне Свами, по галерее прошла, топая вразнобой, охрана, в загоне замычал сонный бык… Она стала перебирать события прошедшего дня, перевернувшего ее жизнь. Вчерашняя владычица римских салонов думала о том, что где-то на охапке прелой соломы лежит в ожидании казни человек, который делил с ней ложе, и почувствовала сожаление, что была с ним презрительно холодна. Но, в конце концов, усталость взяла свое, и она забылась сном без сновидений, словно провалилась в огромный колодец.

Сказать «прости!»

— Подъем! Вставайте, «курицы»! — Луция с трудом оторвала налитую свинцом голову от подушки, не понимая, что происходит. Вместо постели — узкая жесткая койка, напоминающая птичий насест, вместо тихого лепета рабыни — сердитый голос тренера. Прошедшая неделя слилась для нее в один кошмарный сон, и римлянка каждое утро просыпалась с мыслью, что «Звериная школа» ей только привиделась.

Увы, хриплый лай Нарцисса был более чем реален, и надо было как-то прожить еще один безрадостный день. Если бы не жажда мести, сжигающая ее сердце, Луция уже давно покончила с собой, но одна мысль, что Присцилла с сенатором избегнут заслуженной кары, заставляла ее каждое утро, превозмогая себя, плестись на вытоптанный дворик, с трудом держа в ладонях, покрытых лопнувшими водяными мозолями, тяжелые щит и меч.

Чтобы размять закостеневшие от накопившейся усталости мышцы, девушка потянулась, захрустев суставами. Собравшись с силами, она попыталась спрыгнуть на пол, буквально свалившись на руки Ахиллы, которая всю неделю с интересом наблюдала за пробуждениями бывшей патрицианки. Поймав падающее тело, она подтолкнула его на постель Корнелии, и Луция, охнув, распласталась на ней, точно овечья шкура.