Богини Колизея. Любовь и кровь

— А если возражаю? — поднял покрасневшее от вина и борьбы лицо возбужденный самец, распрямляя широкие плечи.

— Тогда я все равно ее провожу, но у вас будут неприятности. Император сможет вспомнить, что вам уже давно пора отправиться в Британию к своему легиону.

— Да плевать я хотел на твоего императора! Пусть только что-нибудь вякнет — другого посадим. Первый раз, что ли? — в запале рявкнул трибун, хватая за руку ускользавшую добычу.

За столиком воцарилась тишина. Только что поощрявшие трибуна громкими криками гуляки, посерев от страха, в ужасе смотрели на него, как на человека, подписавшего себе смертельный приговор.

— Все слышали? — подчеркнуто спокойно поинтересовался префект претория, обводя глазами присмиревших собутыльников, запоминая их лица. — Этот человек оскорбил императора, и в соответствии с эдиктом об оскорблении величия я вынужден его арестовать. Прошу следовать за мной!

Протрезвевшие дебоширы затравленно закивали головами, а выражение лица только что грозного вояки по мере осмысления произошедшего сменилось со злобно-агрессивного на испуганное.

— Я жду! — повторил Север ледяным голосом.

— Не губите! — шепотом попросил негодяй. — Я не понимал, что говорю.

— Мои люди быстро все вам разъяснят, — процедил сквозь зубы начальник императорской охраны. — В одной уютной комнате есть целый набор разных средств, которые очень хорошо освежают память.

— Не губите! — взмолились приятели трибуна. — Мы приносим свои извинения и императору, и вам, и этой милой девушке.

— Тогда пошли вон отсюда. Не хочу портить праздник. Завтра разберемся.

Не веря в собственную удачу, почтенные граждане Рима бросились с помоста прочь, точно нашкодившие школьники, и быстро затерялись среди пиршественных столов.

А спаситель Корнелии повел девушку к своему триклинию, где ее встретили улыбавшиеся подруги, причем Луция, поймав взгляд префекта, закатила глаза, показывая свое восхищение. Чуть помявшись, расстроенная блондинка присела к Александру.

— Это Корнелия, — представила подругу Луция, ревниво следя за впечатлением, которое она произвела на мужчин.

— Благодарю вас, — подняла галлийка на префекта претория огромные синие глаза, в которых врожденная кротость еще более усиливалась влажным блеском непролитых слез. — Это было ужасно!

— Не стоит благодарности! — улыбнулся мужчина, поддаваясь очарованию женской слабости.

— А это Александр Афинский, наш подающий надежды философ. Александр приехал, чтобы изучить и описать различные религии. Думаю, что со временем он затмит и Аристотеля, и Страбона, и… не помню кого! — закончила представление действующих лиц римлянка, обеспокоенно поглядывая на помрачневшую Ахиллу.

— Луция, ты будешь бесценной женой для любого политика, — приподнял в приветствии кубок Каризиан. — С твоей обходительностью и красноречием может соперничать только твоя красота. За завтрашний день!

— За завтрашний день! — поддержали все тост.

— Вы тоже будете завтра сражаться? — смущенно поинтересовался у Корнелии Александр. — Вы совершенно не похожи на гладиатора, скорее на девушку из хорошей семьи. Разве могут эти руки удержать гладиус или венабул? Я еще могу представить на арене Ахиллу или Луцию. Но вас…

— Ничего себе! — непритворно возмутилась патрицианка, откладывая надкусанный медовый пирожок. — А я, значит, не похожа на девушку из хорошей семьи, раз могу постоять за себя?!

— Я этого не говорил, — смешался Александр, потянувшись к подбородку.

— Еще как говорил! Ахилла, говорил или нет?

— Говорил, — давясь от смеха, подтвердила Ахилла.

Тут бедный философ окончательно смешался и покраснел, чем вызвал веселье дамской половины компании и многозначительное переглядывание Севера и Каризиана, причем первый поднял с сомнением бровь, а второй ответил ему пожатием плеч, как бы говоря: «Почему бы и нет?»

К ярко освещенному помосту постоянно подходили какие-то люди, рассматривая девушек, словно экзотические цветы, и преторианцам стоило больших усилий держать любопытных на расстоянии. Кто-то спрашивал имена венатрисс, кто-то желал им успеха в завтрашнем венацио.

Были даже такие, кто кидал девушкам цветы, и уже через пару часов они сидели с венками на головах, а пол вокруг был усыпан благоухавшими розами.

— Странные вы все-таки люди, — нашел, наконец, в себе силы продолжить разговор Александр, поглядывая на Корнелию. — Спокойно относитесь к тому, что завтра на арену выйдут прекрасные девушки, достойные лучшей участи, и вообще держите своих женщин за… Ну, не знаю кого…

— За животных? — лениво поинтересовался Каризиан, жмурясь от удовольствия, потому что Луция погладила его по щеке. — Что же тебе кажется у нас неправильным, а, грек?

— Ну, например, у ваших женщин даже имен нормальных нет, а только номера. Ну что за имя: Прима, Секунда, Терция?

— Нормальные имена, но, может быть, действительно немного странноватые для провинциала. Что еще?

— То, что я только что спросил про арену.