Богиня из сна

– Интересно, как они взбираются на горы, если они совсем небольшие? – спросила Селеста, пробуя десерт.

– Боже мой, серны – отличные скалолазы! – заметил виконт, пряча усмешку. – Они бродят вблизи вершин Альпийских гор. Ясное дело, это говорит об их хорошей выносливости и превосходных навыках восхождения, что даже людям не под силу.

– Чем же они питаются, если на высоте ничего нет, кроме снежных вершин? – Девушка во все глаза смотрела на гостя, не веря, что он всё знает.

– Должно быть, они также спускаются вниз. Я знал охотника, который говорил, что зимой они питаются даже древесной корой, – промолвил Шарль де Баро и добавил: – Кстати, на горных лугах встречаются лани…

Графиня де Фэрмонт тут же его перебила:

– Об этом вы расскажете в следующий раз, месье. Лучше скажите, как себя чувствует ваша дочь Элен. Я слышала, что она приболела.

– Элен? – с удивлением переспросил он. – Вроде бы неплохо. Кажется, раньше я никогда не замечал никаких признаков её болезни.

– Ясно, – улыбнулась графиня, поняв, что ему ничего не известно о её состоянии. – Что ж, доедайте свой десерт, виконт. А кофе выпьем в гостиной.

После окончания трапезы они прошли в гостиную, чтобы выпить кофе. Селеста под предлогом, что не любит кофе, вернулась в свою комнату. Она присела на кушетку. Затем, вспомнив про опухшую ногу Сержа, решила проверить его самочувствие. Селеста быстро поднялась, чтобы заглянуть к нему.

Как только она открыла дверь, её глаза натолкнулись на среднего роста мужчину необычайной красоты. С минуту Селеста рассматривала его, пытаясь понять, кто перед ней. Одет он был в парчовый распахнутый бурнус золотисто-зелёного цвета, из-под которого виднелась длинная рубашка, подпоясанная широким кушаком из тонкой ткани. На голове у него красовалась чалма из муслина такого же цвета, что и бурнус, но украшенная огромным рубином. Узкое лицо оттеняли чёрные усы и небольшая борода. А большие тёмно-карие глаза изучающе уставились на неё.

Рядом с ним стояла Кати. Она заметила, что Селеста зашла в комнату, и решила представить их друг другу.

– Это арабский врач Абдель Салям аль-Хамиси, – сказала камеристка и перевела на девушку взгляд. – А это моя госпожа маркиза Селеста де Моне.

Селеста никогда ещё не видела жителей Востока. И потому она не отрывала от него глаз.

Абдель Салям аль-Хамиси приветствовал её по восточному обычаю и сказал на чистейшем французском языке:

– Хватит пялиться на меня, мадемуазель, я вовсе не диковинка, а всего лишь врач.

– Ах, простите меня, сударь, – проговорила Селеста, едва заметно покраснев. – Я не хотела вас обидеть. Но я впервые вижу чужестранца.

Арабский врач улыбнулся только краем губ.

– Что ж, ваши извинения приняты, сударыня.

«Должно быть, ему уже за тридцать», – подумала она и, взглянув на Сержа, который лежал закрыв глаза и не подавал признаков жизни, спросила:

– Что с мальчиком?

– Теперь с ним всё в порядке, – ответил Абдель Салям, бросив на мулата взор. – Он спит.

– Почему? – поинтересовалась Селеста.

– Я дал ему немного настойки опия.

– Но зачем?

– Он не мог вынести боль, – сухо бросил врач. – От инфекции у него распухла нога. Кстати, вы вовремя вызвали меня. Иначе у мальчика началась бы гангрена, если бы он пролежал ещё сутки без помощи.

– В самом деле? – Селеста от страха за мальчика округлила глаза.

– Истинно, – холодно кивнул Абдель Салям. – Тогда пришлось бы ампутировать ему ногу.

– Понятно, – буркнула она. – Скажите, что же вы сделали, чтобы этого не случилось?

– Я хорошенько обработал рану и всего лишь наложил повязку с чудодейственным бальзамом, – вежливо пояснил он. – Думаю, к утру у него всё пройдёт.

Абдель Салям аль-Хамиси взял свой чёрный саквояж и, не говоря больше ни слова, низко поклонился и тут же удалился. Кати вышла вслед за врачом, чтобы проводить его.

Селеста, оставшись одна, какое-то время смотрела на спящего мальчика. Его лицо было спокойным, но даже сквозь матовую кожу проступала бледность. Она тяжело вздохнула, жалея в душе бедного мулата, что судьба была так несправедлива к нему, отняв у него мать. Если бы знать, какой негодяй подарил ему жизнь, но впоследствии не признал своего сына, то она надавала бы ему пощёчин.

Когда Кати вернулась в комнату, Селеста с огорчением проговорила:

– Мы забыли заплатить за услуги врачу.

– Не беспокойтесь, госпожа, графиня говорила, что сама рассчитается с ним, – быстро сообщила камеристка, укрывая мальчика одеялом.

С минуту они молча смотрели на него. Потом тихо вышли, оставив Сержа одного. На душе у Селесты было неспокойно. Хотя она почувствовала огромное облегчение оттого, что помогла несчастному мальчику. Без сомнения, она сделала доброе дело. И пусть что будет, то и будет. Недовольство графа она как-нибудь переживёт.

Как только небосвод окрасился вечерней зарёй, Селеста и барон д’Юбуа выехали на верховую прогулку. Бернар оседлал ей белую кобылицу, а у Фредерика был пегий конь. Едва они выехали из ворот конюшни, как лошади, неистово заржав, понеслись галопом.

«Должно быть, они застоялись в конюшне графа», – подумал каждый из них.