Богиня маленьких побед

– Я собираюсь доказать свою теорию с помощью изучения явлений в области астрофизики. И первое, что может навести нас на верный след, – это вращательная прецессия любых галактических систем.

Роберт допил бокал и закурил новую сигарету. Он обожал оставлять за собой последнее слово. Как и все предыдущие.

– Давайте на этом остановимся. Китти зевает так, что вот-вот вывихнет челюсть. Ваши «вращающиеся вселенные» ее вот-вот доконают.

– Ночь выдалась беспокойная. Тони снились кошмары. Вам, Лили, подобная «радость», должно быть, тоже знакома.

– В этом возрасте их терзают патологические страхи. В пять лет Ханна будила меня, чтобы узнать, не умерла ли я.

У меня не было никакого желания принимать участие в разговоре, принявшем такой оборот, – на эту тему мне сказать было нечего.

– Пойду принесу кофе.

– Чернее черного, Адель! Оппи любит, чтобы был как гудрон.

Когда я вернулась, сидевшие за столом по-прежнему сражались со временем.

– Будь у меня возможность вернуться в прошлое, я бы убила Гитлера.

Китти, веки которой от научных дискуссий немного отяжелели, налила себе целую лохань кофе.

– Прекрасная мысль, Лили! Давайте сыграем в игру под названием «а если»!

– Моя дражайшая подруга, если бы вы укокошили этого монстра до того, как он втянул нас в этот кошмар, мы не оказались бы все вместе в Принстоне и вам, как следствие, подобная мысль даже в голову не пришла. Ваша чрезмерная склонность к насилию меня удивляет.

Лили помрачнела; если она желала обрести в Альберте отца, то ей это удалось.

– В этом и заключается один из темпоральных парадоксов[96]. Непреодолимое препятствие для теории путешествий во времени, предложенной моим дорогим другом.

– Парадокс – еще не тупик, герр Эйнштейн. Это не более чем преграда, которую можно преодолеть. Я считаю их чем-то вроде врат, открывающих доступ в более грандиозные и масштабные миры.

Оппенгеймер залпом опустошил свою чашку и налил еще. Курт проглотил крохотную каплю моей жидкой смолы, не преминув при этом пожаловаться на язву.

– Вы математик. И факты вас мало беспокоят.

– Математика – это скелет, на котором держится плоть физики, Роберт. И первая может обрести реальное воплощение исключительно через вторую. Без нее она элементарно рушится.

Я заметила, что губы физика расплылись в сомнительной улыбке. Оппи прекрасно знал об амбициозном желании моего мужа подкрепить теорию относительности систематическим математическим подходом, наподобие того, как Ньютон описал законы гравитации. И если миссия ИПИ заключалась в том, чтобы поощрять подобные амбициозные замыслы, данный проект казался ему если и не самонадеянным, то по меньшей мере дерзким. Как когда-то заметил Курту герр Эйнштейн, кроме него да нескольких астрономов ни одна живая душа больше не интересовалась относительностью. Весь Принстон ударился в квантовую механику. Мой муж по-прежнему проявлял склонность к самым невозможным научным изысканиям. А заодно и к тем, которые считались устаревшими и вышедшими из моды. И платить по кредиту будут отнюдь не «вращающиеся вселенные», над которыми весь Институт втихую посмеивался.

– Возможность путешествий во времени – не более чем забавная шутка, которую можно подавать в качестве блюда на светских ужинах – ответил Курт. – Меня больше привлекают ее философские следствия.

– Вы деретесь за игрушку, смысла которой никто не может постичь.

– Мы отнюдь не ссоримся, Адель. Просто дискутируем.

Альберт, разрываясь между собственными убеждениями и стремлением не делать больно другу, решил спрятаться за лестью.

– Наука в целом, поиск истины и красоты – вот те сферы, где нам позволительно всю жизнь оставаться детьми. Ваш супруг обладает изумительным свойством окидывать каждую свежую тему новым взором, без каких-либо предрассудков и предубеждений.

– Но при этом отказывается выходить на улицу, чтобы играть со взрослыми.

Оскар поперхнулся глотком кофе.

– Адель, не пользуйтесь подобными метафорами, сколь изумительны бы они ни были, для придания более благородного оттенка вашим семейным ссорам. Гёделем движет амбиция восхитительная, хотя в ваших глазах и неплодотворная. Он хочет математическим путем обосновать природу времени. И лично я не вижу в этом никакого ребячества.

Китти, весьма искушенная в салонных играх, посчитала уместным перевести огонь на себя.

– Дорогой Оскар, вы напоминаете моего преподавателя философии в Сорбонне. Студенты звали его «Кант-Кант-шифратор-дешифратор». Внешне он напоминал старого, общипанного петуха.

Лили закусила губу. Даже Дороти, и та с трудом сдержала улыбку, чтобы не обидеть мужа. Моргенстерна нечасто можно было увидеть таким уязвленным.

– Я не имела в виду физику, Оскар. Просто наш хозяин стремится разрешить извечный спор между идеалистами и реалистами, не так ли[97]? Время существует объективно?