Богиня маленьких побед

– Что случилось, радость моя? Кто-то умер?

Она приложила к губам палец. Альберт в гостиной говорил по телефону на повышенных тонах. Все лица были обращены к нему. В руках у Лили, Курта, Оскара, а также Элен и Брунии, его ассистенток, замерли чашки с кофе. Элен жестом велела мне налить чаю и сесть. Я предпочла бы что-нибудь покрепче. Альберт повесил трубку, зеленый от злости, и рухнул в кресло.

– Они пришли к выводу, что нет ни признаков, ни доказательств измены. Но в их глазах это еще не означает, что наш друг не представляет опасности. Короли красивых риторических фигур!

– Боже мой! Неужели Роберта отстранят от руководства ИПИ? Или они планируют что-то похуже?

– Давайте не будем сходить с ума, Лили. Оппенгеймеры не в том положении, в каком оказались Розенберги. Роберт потерял свой пост в Вашингтоне и членство в Комиссии по ядерной энергетике. Срок его пребывания на посту директора в любом случае подходит к концу. Они намереваются отстранить его от всех работ и оградить от принятия любых мало-мальски важных решений.

– Тогда какого черта он согласился предстать перед этим судом? Это же маскарад! Как бы там ни было, вы, герр Эйнштейн, могли бы его от этого отговорить.

– Ему хотелось сохранить свое доброе имя. Думаю, он вполне способен попытаться искупить вину за участие в работе лаборатории в Лос-Аламосе.

– Этот Теллер[112] – отпетый мерзавец!

– Адель!

– Бросьте вы, Гёдель! Ваша супруга совершенно права. Все их обвинения строятся на так называемых интуитивных догадках Теллера. Теперь у этих свихнувшихся ястребов войны развязаны руки, и им никакая комиссия не указ. Их цель в том и заключалась, чтобы дискредитировать Роберта и свести на нет его влияние.

Ответить Альберту, которого, казалось, без остатка поглотила тоска, не осмелился никто. Старый физик тратил последние силы на борьбу ради всего мира, в то время как Курт всегда сражался исключительно за себя. Несчастья, постигшие нас в Германии, вернулись вновь. Но мы постарели, а может, и стали слишком циничными, чтобы это могло нас удивить. Гитлер когда-то тоже пугал всех коммунистическим заговором с целью уничтожения в своей стране демократии. Америка теперь двигалась по тому же пути, с той лишь разницей, что люди здравые и способные на жертву, такие как Эйнштейн, не торопились ее защищать.

– Гёдель, когда-то вы говорили, что в Конституции США есть изъян. Вас никто не услышал. Результат налицо! Мы вляпались в дерьмо диктатуры.

– Будьте поосторожнее в своих словах. За нами следят.

Пожилой ученый выпрыгнул из кресла, схватил лампу с подвесками и воспользовался ею, как микрофоном.

– Алло, алло! Это Московское радио? С вами говорит Альберт Эйнштейн. Я продал Сталину рецепт горохового супа. Чтоб он им подавился, а вместе с ним и Маккарти! Как, Сталин уже умер? Алло? – Он стал трясти несчастную лампу. – Вы там пишете наш разговор? Кто на проводе? Между Москвой и Принстоном нужно проложить прямую линию. Связь просто ужасная.

Мы не знали, что делать – печалиться или смеяться. Бруния, всегда отличавшаяся благоразумием, подошла к ученому и забрала у него лампу.

– Успокойтесь, профессор! Не надо бежать впереди событий, проблемы следует решать по мере их поступления.

Альберт похлопал себя по карманам в поисках верной спутницы. Элен подняла упавшие на ковер подвески и вышла из комнаты, перед этим положив на плечо физику руку, чтобы немного его успокоить. Обессиленно рухнув в кресло, он теребил желтый ус с застрявшими крошками табака. И если изможденные черты лица теперь выдавали его возраст, взгляд отнюдь не потерял своего юношеского задора и по-прежнему напоминал две черные звезды.

– В этой ситуации сколько ни плати, все будет мало. Смелость в наше время ровным счетом ничего не стоит. С тех пор как я стал публично поддерживать Роберта, число соглядатаев, шпионящих за мной, увеличилось человек на пятьдесят! Вы видели, что пишут обо мне газеты? Майе повезло, что она больше не с нами, она бы этого просто не вынесла!

– Вы так храбры, герр Эйнштейн.

– Да что они мне сделают, Лили? Лишат американского гражданства[113]? Бросят в тюрьму? Вот он, единственный плюс этой проклятой популярности! Моя слава не позволяет им делать что вздумается!

Он раскурил трубку и несколько раз ею пыхнул. Это, по-видимому, немного его успокоило.

– Бедная Китти. Она яростно защищает Роберта, хотя они раскопали старую историю о том, как он когда-то изменил жене со своей бывшей подругой-коммунисткой! До какой низости они еще дойдут?

– Нас это не касается, Адель! Я терпеть не могу все эти сплетни и пересуды.