Богиня маленьких побед

Поспешное решение о нашем браке удивило не только мою семью, но и редких друзей, посвященных в тайну наших отношений. «Празднество» не должно было нанести ущерба нашему бюджету: после официальной церемонии планировался скромный обед, на который пригласили моих родителей и сестер, а также его брата Рудольфа. Свидетелями выступали Карл Гёдель, двоюродный дядя Курта по отцовской линии, и Герман Лортцинг, его друг, трудившийся на ниве счетоводства. Отсутствие человека порой бывает унизительнее любых враждебных проявлений с его стороны: мать Курта приглашение на свадьбу отклонила. Что же до его коллег, с которыми он когда-то теснее всех общался по работе, то они, в большинстве своем, покинули Европу. Мы сели в трамвай и поехали к мэрии, где нас ждали гости. Обед заказали в небольшом ресторанчике недалеко от университета и кафешек, где он проводил столько времени. Подобные «детали» Курт умел ценить по достоинству: переход от статуса холостого студента в ранг женатого мужчины происходил для него в привычном окружении, ничуть не нарушая повседневной рутины. Впрочем, привычная его взору вселенная все равно изменилась: фасады окрестных домов украшала нацистская свастика. Хромовые сапоги, без устали топтавшие мостовую у этих почтенных зданий, заставили большинство его друзей уехать. Сегодня я могу признать, что тогда мы цеплялись за Вену, которой больше не было. Чтобы понять это, и ему, и мне требовалось еще какое-то время.

В сопровождении немногочисленного кортежа мы поднялись по ступеням мэрии. Мои родители и сестры, чувствовавшие себя неловко в новой одежде, молчали, смущенные аристократической чопорностью Рудольфа.

На свадьбу я не позвала ни Анну, ни Лизу, хотя мне и хотелось бы услышать мнение рыжеволосой сиделки по поводу моего редингота из синего бархата, которому уже несколько раз довелось побывать под дождем. Она могла бы сходить со мной в магазин и помочь выбрать простенькую шляпку, серую с лентой, ставшую единственным уроном, который я нанесла нашим дырявым финансам. У сестры я позаимствовала брошь, а у Лизы, вечной охотницы на мужей, вполне могла бы взять пелерину. Раньше, пока ее, подобно нашим воспоминаниям, не сожрала моль, она приносила мне удачу. Но мои подруги представляли собой две грани жизни, сосуществования с которыми мне никогда не простила бы История. Не пригласить Лизу означало предать юность. Не пригласить Анну – проявить по отношению к ней неблагодарность. Но свести вместе Анну, еврейку, и Лизу было не просто немыслимо, но даже опасно. Поэтому мы с Куртом решили посредством этой церемонии избавиться от нашего проблематичного прошлого. Дав согласие на то, чтобы я наконец взяла его фамилию, Курт поделился со мной самой скверной чертой своего характера: неспособностью делать выбор перед лицом сложной проблемы, если для ее формулировок использовались человеческие понятия, а не математические символы. Анна обижаться не стала и все поняла. Потом я принесла ей кусочек свадебного пирога, а ее сыну – сладости. Лиза со мной потом долго не разговаривала. «Госпожа Гёдель»: отныне я принадлежала к высшему свету.

20 сентября 1938 года, после десяти лет порочных отношений, я, Адель Туснельда Поркерт, без определенного рода занятий, дочь Джозефа и Хильдегарды Поркерт, стала женой доктора Курта Фридриха Гёделя, сына Рудольфа Гёделя и Марианны Гёдель, урожденной Хандшух. Чтобы поставить в книге записей подпись, я сняла перчатки. Курт взял перо, одарив меня одной из своих сокрушенных улыбок. Затем обнял и поцеловал, стараясь не смотреть в сторону брата. Я поправила в его бутоньерке цветок. Это было счастье. Пусть маленькая, но все же победа. И какое кому дело до обстоятельств, моего старого редингота и невысказанных вопросов: почему только сейчас? Почему так поспешно, за две недели до отъезда? Его мать, оставаясь в Брно, заполняла своим безмолвным неодобрением весь огромный зал для торжественных церемоний. Марианна Гёдель дала согласие, но отнюдь не благословение. В то же время у нее было прекрасное оправдание: из-за Судетского кризиса[46] поездка в Вену становилась проблематичной. Хотя она никуда бы не поехала и в другие, более спокойные времена. Но в более спокойные времена Курт на мне и не женился бы.