Богиня на цепи

– Зачем мне это?! Я не ищу неприятностей, – Валерия потеребила сережку в виде длинной свисающей нити с капельками сапфиров.

– А чего хотите ВЫ? – Гидеон с трудом перевел взгляд от мочки уха на благородные, умело подчеркнутые помадой губы и сглотнул.

– Вы поможете мне забеременеть от повелителя.

Гидеон рванул ворот рубашки. Интрижку с любовницей Всесильного легко было бы списать на временное помутнение и пережить, отделавшись незначительным наказанием. Но попытка пополнить род темных властелинов грозит пентаграммой, заполненной тьмой. Что намного страшнее смерти.

– Ну же, не вы ли превозносили риск несколько минут назад, – Валерия встала и прижалась к груди первого помощника, окутав его ароматом соблазна и обещаний.

– Это невыполнимое условие… – пробормотал Гидеон.

– Вы же умный мальчик, арходас Экзипнос, – её рот почти касался его. – Я верю, что вы найдете решение…

Она уклонилась от поцелуя.

Гидеон скрипнул зубами, проклиная себя за несдержанность. Она, все еще, считает его мальчишкой!

– Тогда по рукам? – он, сдернул очки и протянул руку, тут же пряча мысли и предвкушения в самый дальний уголок сознания.

Опасность делала Валерию Фиди еще привлекательней.

– Договорились, – управляющая с усмешкой пожала его ладонь в черной перчатке, соглашаясь на пари.

***

В отсутствии слуг расчесывал и мыл сахарную ведьму темный властелин лично.

Афродита, прикусив губу, следила, как губка скользит по коже. Как нежно ее переворачивают на спину. Как дергается тело, от давления перины на раны. Как Феос ловит средним пальцем слезу, скатившуюся по её щеке, и медленно слизывает. Потом резко встает, выливает ведро с водой на себя и покидает спальню, чтобы вернуться только под вечер. Лечь с ней рядом и уснуть, не касаясь.

В комнате не было картин, зеркал или гобеленов. Вдоль стен высились башни из книг. Они кренились, готовясь упасть, и шептали богине свои истории. Дита прижималась к обложкам и силилась разобрать слова.

Она приняла решение в тот день, когда властелин Этрурии расчесывал ей волосы. Выдирая колтуны и кутая пальцы в перепутанных прядях. Не спеша. Задумчиво и осторожно.

Феос Рибелиус уже не казался монстром из преисподней. Его движения были нежны и прекрасны.

«Каменная скульптура потерянного бога, соблазн во плоти. Лед, запертый в теле человека», – касаясь невидимой рукой скул властелина комментировала Афродита. – «Смогу ли я приручить тебя? Научить любить? Захочешь ли ты научиться? Найдешь ли оправдания своим жестоким поступкам?»

Она была настолько близко, что его глаза не казались бесцветными. Они были тусклого пастельно-бежевого оттенка. Едва заметного. Когда-то, давным-давно, глаза Темного властелина были обычного, карего цвета.

Она бросала вызов. Себе, брату, отцу. Выживет ли в замке? Усмирит ли тьму?

Но умирать расхотелось. Богиня окутывала Рибелиуса ароматом летних яблок и надеждой.

А на седьмой день она позволила своему духу вернуться в тело.

7. Пробуждение

Ее встретил холодный ветер, рвущийся в окна, черные простыни и темный повелитель, уснувший с ней на одной подушке.

Дита с трудом повернула голову, шею заломило. Острая боль прострелила тело от макушки до пяток. Она не двигалась неделю. За это время ноги и руки превратились в непослушных вялых червей, даже пальцы казались чужими.

Разбуженный маг, похлопал сонными глазами, ловя свет раннего утра. Пощупал тонкое запястье и неожиданно пощекотал девичью пятку. Дита дёрнулась. Мурашки, метнувшиеся к груди, были ее собственные, родные, от чего стало хорошо и уютно.

– С воскрешением, сахарная ведьма, – поприветствовал темный властелин.

– Доброе утро, Феос Рибелиус, – дипломатично ответила Дита Слова исцарапали горло, и она закашлялась.

«Гидеон, еду мне, всю, что сможешь найти на кухне. Магическое воздействие запрещено». – Приказал маг, осматривая девушку. Пульс в норме, дыхание немного сбивалось, что неудивительно после долгой болезни. Кхм. Бессознательного состояния?

– Как ощущения?

– Смешанные. С одной стороны, спасибо, что не убил. С другой: лучше б я уже сдохла, – слабо улыбнулась девушка. И глядя, как вытянулось лицо собеседника, спохватилась: «Язык мой – враг мой. Хотела же быть вежливой и осторожной! Этот сноб не понимает сарказма!»

– А острый язычок остался при тебе. Не всю дурь из тебя выбил, – Феос всемогущий поморщился и отогнал мысли о чрезмерной жестокости, мелькнувшие на задворках сознания. Приступил к главному. – Ты сейчас расскажешь, каким образом делишься энергией…

– Нет, – она даже руки на груди сложила, заодно и грудь прикрыла.