Богиня песков

В белой палатке было все, чем могут почтить живую богиню жители беднейшего племени – еще не вытершиеся циновки из пепельных перьев, костяные иглы и посуда из панцирей черепах, кожаные валики, тюфяк, набитый пухом двуногой птицы. Особая гордость Сэиланн – обтрепанная бисерная занавесь – висела на видном месте, переливаясь разными цветами.

Сейчас она жила здесь. Ему говорили, что Сэиланн сейчас не имела своей палатки, но любое племя могло выделить ей дом, кормить и оказывать ей почет. Айдисские племена это охотно подтверждали, принимая первую сэи за триста лет… Жаль, шатры у них за это время обветшали.

– У меня нет ничего своего – говорила она. – Я существую один миг, а потом – не существую.

Так она сказала и посланцу, приглашая его к себе.

Да. Она не только палатку возьмет, она все возьмет, и пусть только попробуют не дать – подумал гость. – Даже глаз не опускает. Обычная деревенщина… Чем она держит шерстеголовых? Страхом? Фокусами?

– Садись, гость! – сказала Сэиланн, улыбаясь и придвигая к себе блюдо с вяленым мясом. – Не страшно тебе? Я – Сэиланн.

На щеках у нее были полосы грязи.

Вяленое мясо было каким-то особенно противным, жестким и пахло так, как будто успело подгнить. Глотать его было тяжело, и каждый кусок давался с трудом. Прибежали дети и закричали, требуя еды. Посланец отвернулся.

Ему было и так тошно называть ее богиней, но он же терпел.

После беседы о вещах, приличествующих мудрым, посланец устроился поудобнее и спросил:

– Сколько нужно тебе золота или дани, богиня, чтобы ты не приказывала своим ученикам рушить наши укрепления?

Он жил в одном из замков рядом с Ти. Сэиланн удивилась.

– Но ведь вы живете там, где уже есть мои верные, и не нарушаете моего закона, – задумчиво сказала она. – Может быть, вы не хотите верности?

– Нет. Но восстают те, кто сеет и жнет, кто собирает коробочник и возделывает поля. Они забыли закон господина. Они назвались твоими верными, богиня. У тебя надо спросить, кто они.

Стражник, слушавший у палатки, сжал кулаки.

– И какой же закон у вашего господина? – улыбнулась Сэиланн. – Кто господин, нарушающий мой закон? Берете ли вы третью часть урожая?

– Да.

– Берете ли вы на потеху молодых, живущих внизу, у замка?

– Да. Это старый обычай.

– Берете ли вы жертвы?

– Да.

– Ну так чему вы удивляетесь? – хмыкнула она. – Даже я не могу их осудить, если они больше не хотят вашей власти. Покиньте ваш замок и дом и поселитесь там, где скажет император. При чем тут верность мне? Как вы ни назовитесь, император – ваш бог, а не я.

На столе было уже три мешочка, наполненных золотыми бусами.

– Богиня, неужели тебе мало? – потерял терпение посланец. – Если ты защищаешь только верных, то мы назовемся верными и будем делать, как скажешь ты – но неужели этого недостаточно, чтобы ты помогла нам против этого сброда? Накажи их или прикажи им!

Ее лицо окаменело.

– Я – богиня бедных! – высокомерно заявила Сэиланн. – Ты что, тоже решил, что золото на что-то годится?

Кучка золотых монет на столе задрожала.

– Вот так! – сказала богиня. – И вот так!

За стенами палатки раздались крики. Богиня поморщилась и ослабила нажим силы. Монеты растеклись и слились воедино, не обжигая деревянный стол.

– Золотая лужица – сказала Сэиланн. – Трус. Я возвращаю тебе твое золото. На!

Последние слова Сэиланн прокричала.

И гонец бросился прочь из селения, обмотанный горящей золотой нитью, а его птица неслась за ним, но не успевала.

Никто не видел, что делала богиня, когда все побежали за ним.

25

Заходящее солнце пробивало бойницы лучами, как копьями, оставляя длинные тени на темном песке.

Коридор с желтыми стенами выводил в высокий зал. Сэиланн прыгала через трещины в каменных плитах и смеялась.

Они остановились в оазисе у подножия горы, из которого только что ушел караван – повсюду были кости, экскременты и запах стоянки, и Сэиланн потребовала указать ей другое жилище. Дети последовали за ней, боясь новых незнакомцев, хотя до развалин замка было далеко, и ночь уже опускалась на пустыню.

Огромная каменная арка, наполовину разрушенная и заметенная песком, днем давала густую тень, и еще сохранились остатки лиан, которые ее оплетали. Всего год прошел с тех пор, как жители трех окрестных деревень убили своего господина и его семью, и старая железная магия больше не поддерживала рукотворный оазис, и вода по трубам не текла вверх, но во дворе сохранился колодец, а на разрушенной башне – длинные полосы волшебного металла.

Сэиланн попросила детей отбежать в сторону. Они открыли рты и прикрыли уши руками, а Сэиланн развела руки, топнула ногой и пронзительно закричала.

Одна полоса отошла от стены, а другая – повисла, скручиваясь, как лиана.

– Будут копья! Будут кооопья! – сказала Сэиланн и обернулась. У младшего из ушей шла кровь. Сэиланн обняла его, шутя перевернула вверх ногами, залечила уши и потрясла, чтобы не визжал. Она сама некоторое время ничего не слышала, но ее это не волновало.

Кровь перестала идти.

– Хе, сами виноваты! – сказала Сэиланн, хотя дети были ни в чем не виноваты, и пошла осматривать замок.