Богиня песков

Когда я впервые появился здесь, мир был иным, да и город – гораздо веселее. Библиотека, собранная мной тогда, состояла, согласно инструкции, из каких-то простейших книг, даже – детских. Я собирал и взрослые книги, и безделицы. Но в мое отсутствие в ней кто-то изрядно пошарил, впрочем, ничего не изымая. А теперь я, закончив одно дело и взявшись за другое, обнаружил, что мне здесь нечего читать. Новые книги просто неинтересны.

Куда-то пропали все слова, кроме тех, что произносят вслух, и здешних газет-листков – представьте себе, здесь не только издают газету большим тиражом, в один листок, но и традиционно пишут на глиняных табличках на площади: стилом по мокрой глине, а вечером все сбивают и стирают. Жить без книг я не привык, пришлите мне новинок, прошу вас.

Как вы помните, для нашей культуры довольно важно «веселое знание», так же как для вас – «серьезное знание». Вы, как землянин, меня поймете. Эн-тай не может не играть, а такой несерьезный эн-тай, как я – не может не работать. Там, где я бываю каждый день, веселья совсем нет, впрочем, как и серьезного знания, доступного каждому. Это печально. Остается только работа..

Последнее время я перебираю в уме устройство этого общества, как дети перебирают камушки, и прихожу к выводу, что здесь что-то не так.

На первый взгляд все знакомо.

Благородные люди – почти не люди на фоне прочих: они одеваются просто, лаконичны в жестах, следуют сложному этикету и даже живут не как все – там, где не строятся обычные люди: не найдешь благородного, который стал бы селиться на плодородной земле, в удобном месте, и строить свое воронье гнездо так, чтобы старик или ребенок могли пешком подняться по лестнице, не уставая.

Правда, говорят, на юге селятся среди ручьев и рек и окружают любые башни садами, наплевав на зримое превосходство. О, эти водяные мельницы, окруженные желтыми вспышками камнецвета водовзводные башни и огромные колеса подъемников!

Императорские сады, кстати… но я отвлекся.

В силу своего положения я не могу заговорить с низкорожденным так, как человек говорит с человеком, и не могу точно знать, как живут люди низкого рода.

Есть слуги (ар), ремесленники (почти то же самое, что слуги) и белая кость – благородные. Их всех я вижу со стороны. Иногда сельские господа требуют себе жертв, как мелкие божки, настолько белая у них кость. Странно то, что купцов или торговцев не считают за отдельное сословие. Купцом или торговцем может быть и слуга, который оставляет себе довольно большую часть прибыли, так как часть, которую не отдают господину, облагается меньшим налогом. Многие, навсегда вышедшие из роли слуг, живут в особых кварталах (мастерские в длинных домах) и образуют артели.

Но место между благородными и низкими людьми обычно кто-то занимает!.. Мастера, посредники, лекари, писатели, артисты… Где они? Любой писатель, любой артист – чиновник. Мастер – это ремесленник. Может быть, маг стоит между ними? Но магов я не вижу воочию.

Возможно, здесь между сословиями – жрецы. Совет – или содружество – жрецов был создан недавно, они называют его Сахал. Но то, что я наблюдаю, никак не похоже на традиции жречества. Раньше жрецов было очень мало, а магов – много!..

Откуда-то взялась масса людей, влиятельных, сильных, вхожих в любое общество, которые появились неизвестно откуда и заправляют множеством дел. Они значимы так же, как высокородные, и высокородные их боятся. Меня это коснулось дважды: когда вместо простой и понятной процедуры подписи документов меня заставили поклясться, заведя в какой-то подвал, где пахло озоном, и когда в ответ на один простой вопрос мой собеседник вдруг начал кричать, оглядываясь, противоположное тому, о чем говорил минуту назад. Содержание разговора вам пока что будет неинтересно.

Эти люди устраивают множество праздников, строят башни, где стоят какие-то домодельные катушки и горят огромные лампы, и, кажется, прибрали к рукам монополию на электричество. Мне еще нигде не встречалось обожествление электричества. Теперь не может быть и речи о том, чтобы открыть кому-то так называемые тайны его производства.

Теперь засекречивается что попало, а потом они называют магией лейденскую банку. О магии я вам уже недавно писал.

Меня беспокоит эта смена традиций, произошедшая так быстро. Когда я уезжал, я наблюдал примеры самой настоящей магии. Но сейчас я их не вижу.

Такие вещи – признаки эпохи перемен, а это было бы нам совсем невыгодно. Как бы не вспыхнуло что-нибудь, из-за чего пришлось бы сворачивать дела.

…Между тем новоявленное жречество, составляющее Сахал (те, из-за которых существует запрет в городе на искусственное электричество) радуется, как умеет. Я видел множество приспособлений для того, чтобы пугать, удивлять и радовать, но не объяснять.

Все это покрыто тайной и находится за семью печатями. Маскируются эти господа чрезвычайно ловко – если бы я не знал, как пахнет воздух после старинного фейерверка, я бы испугался, как и все, кто были на празднике в императорском саду. А ведь там был цвет общества, образованные, благородные люди!