Богиня. Тайны жизни и смерти Мэрилин Монро

Питер Саммерс, доверенное лицо Кеннеди в предвыборной кампании, который в том же году, только раньше, уже встречал Кеннеди с Мэрилин, опять увидел их вместе. Он заметил, что от прежней настороженности Мэрилин по отношению к Кеннеди не осталось ни следа. «Мне кажется, что в последующие разы, когда мне снова довелось видеть их вместе сразу после номинации, Мэрилин выглядела более спокойной».

Если Мэрилин на самом деле встречалась с Кеннеди на съезде, то это было в разгар ее увлечения Ивом Монтаном и в пору распада брачного союза с Миллером.

Позже, во время съемок «Неприкаянных», Мэрилин спросила британского корреспондента У. Дж. Уиттерби, что он думает о Кеннеди. Уиттерби осторожно ответил, что из двух — Никсона и Кеннеди — предпочтение отдает последнему. Мэрилин, показавшаяся Уиттерби «шаловливой… и возбужденной», сказала, что было бы здорово иметь такого молодого и симпатичного президента.

«Вы хотите сказать — у него голливудская внешность?» — спросил Уиттерби.

«Вы не можете не согласиться, — ответила Мэрилин, — что это лучше, чем иметь старых уродов, у которых нет ни мозгов, ни красоты».

Тогда Мэрилин призналась Уиттерби, что хочет, чтобы на выборах победил Кеннеди. Так оно и случилось, и на другой же день Арт Бухвальд написал:

«По отношению к Монро нужно придерживаться твердых принципов. Кто станет следующим послом в государство Монро? Эта одна из многих проблем, решить которую предстоит только что избранному президенту Кеннеди уже в январе. Очевидно, что предоставить ее самой себе нельзя. Слишком много алчных людей положили на нее глаз, а сейчас, когда посол Миллер сложил с себя полномочия, она может бесцельно метаться из стороны в сторону».

* * *

Очень немногие люди — разве что ее психиатры к ближайшие друзья — знали доподлинно, каким неустойчивым было душевное состояние Мэрилин. Три месяца длилось одиночество и отчуждение, предшествовавшие ее заключению в «Пейн-Уайтни», психиатрическую клинику Нью-Йорка. Миллера рядом уже не было, Монтан окончательно отказался от нее, и Мэрилин погрузилась в наркотическое забытье. Некоторое утешение находила она в визитах в «Экторз Стьюдио», именно там она снова встретилась с репортером У. Дж. Уиттерби. Англичанин предложил ей выпить вместе. Так началась серия бесед, которым мог бы позавидовать любой из журналистов2.

В течение ряда недель Мэрилин и Уиттерби несколько раз встречались в каком-то, ныне не существующем, баре на Восьмой Авеню. После первой выпивки Мэрилин придирчиво просмотрела записную книжку репортера, а потом решила всецело довериться ему. «Если хотите, напишите обо мне в ваших записках, — сказала она, — только сейчас ничего не печатайте. Сделайте это, когда я уйду на

покой!» Беседы с Мэрилин Уиттерби добросовестно застенографировал в двух блокнотах. Наложенный Мэрилин запрет на обнародование их разговоров он еще долгое время соблюдал и после ее смерти. В этих записях есть откровенные признания, связанные с кланом Кеннеди.

Через месяц после провозглашения Кеннеди президентом Уиттерби на свое замечание о том, что и Кеннеди не всегда говорит по делу, получил от Мэрилин краткий ответ: «О, нет, напротив».

Джоан Гринсон, дочь психиатра, вспоминает, что актриса «любила, чтобы все было черным либо белым, правильным либо неправильным, хорошим либо плохим. А сила эмоций ее была такова, что порой делалось невозможным вести с ней дискуссии». Эти черты кинозвезды ощутил и Уиттерби.

В январе 1961 года она приехала на встречу с Уиттерби в состоянии, которое серьезно встревожило журналиста. Она сказала, что держится только на таблетках, и ее настроение резко меняется от радужного до неописуемой ярости, от разговорчивого до полного, тягостного молчания. Они говорили о гражданских правах; Мэрилин упомянула, что однажды у нее был роман с молодым чернокожим, как оказалось, у Уиттерби тоже была как-то чернокожая девушка. В разговоре с ней он осмелился высказать предположение, что Кеннеди не сможет кардинально решить проблему чернокожих. «Президент пройдет весь путь до конца… — твердила Мэрилин. — Кеннеди уже хорошо осведомлены о настоящей ситуации… Подождите, и вы увидите. Вас ждут сюрпризы».

Через два десятка лет, когда я разговаривал с Уиттерби, он все еще ясно помнил, что «Мэрилин не давала мне и слова сказать против Кеннеди. Она говорила так, как мог говорить только знающий человек, как если бы ей была известна обратная сторона медали».

Во время их последнего в 1961 году свидания Мэрилин опять была под воздействием допинга и временами теряла нить беседы. Она сгорала от желания установить памятник в честь своего покойного учителя по актерскому мастерству Михаила Чехова и всерьез полагала, что помочь в этом мог бы президент Соединенных Штатов. «При упоминании имени Кеннеди она делалась похожей на девочку, помешанную на кумире», — вспоминает Уиттерби. Ему это показалось странным, и он постарался перевести разговор на другую тему.