Богоборец

– Да не перебивай! В том-то и дело, – продолжал Игорь. – что начкаром с ними заступил летёха, а у него жена и он её ревнует. Вот он, летёха-то, и свалил супругу выслеживать, а в карауле сержант остался за старшего. Ребята уж к этому привыкли, не в первый раз с этим лейтенантом в караул ходили и знали, что раньше семи утра летёха не появится. А вот посидеть со мной сержантик не может: у него в карауле под началом девять душ и он за ними смотреть должен. Дал я им на всех по бутылке и они умчались. От радости даже моего салагу поменять забыли. Хотя, – призадумался Гоша, – его всё равно бы менять не стали – он один в карауле «молодой» был: по любому ему всю ночь куковать. Они его просто проверить зашли – вдруг уже повесился?

– Ты лучше бы арестантам водку отдал. Зачем же караул-то спаивать? – спросил Кисель.

– Да что ты лезешь? – возмутился Гоша. – Что я виноват, по-твоему, что на десять тысяч личного состава я один, на тот момент, арестованным оказался? – Игорь обиженно засопел.

– Ну вот, стало быть: – продолжал он. – осталось у меня две с половиной бутылки – уже легче! Но одному-то пить, всё равно, в «ломы». Эй, говорю, воин, поди сюда!

Ну, посидели, попили, а ему, лоботрясу, и рассказать-то мне нечего: этот караул – первое событие в его жизни после окончания детского сада. Попели с ним немного и только собрались ему автомат во дворе пристрелять – он блевать начал. «Опарафинил» всю камеру! А на улице-то уже давно светло стало: утро. Думаю, скоро начальник караула придёт, а следом и начальник «губы» объявится: времени в обрез, а этому дурню ещё полы помыть надо и в себя прийти. Сам-то я себя хорошо чувствовал, даже жалеть стал, что много водки в караул отправил. Пошёл в туалет, воды набрать. Вышел в коридор, дверь в камеру прикрыл на замок…

– А на замок-то зачем? Побоялся, что часовой от тебя удерёт? – влез Кисель.

– Шура, дай ему свой ремень, – отвлёкся Гоша. – Иди за дорогой наблюдай и пряху почисти: нечего встревать, когда «дедушка» говорит.

– Дверь на замок запер, – продолжил Игорь, – потому, что вдруг зайдёт кто? А у нас бардачина – дверь в камеру настежь! Это ж – трибунал! – пояснил любитель порядка. – Зашёл в туалет, воду в ведро набираю, другой рукой автомат на плече придерживаю, (он почему-то у меня оказался, хотели же его пристреливать идти). А этот придурок проблевался, ему, видать, полегче стало, он возьми, да заори: «Из-за острова на стрежень…", – Шаляпин хренов! Ну, думаю, сейчас я на него ведро воды вылью, он и орать перестанет, и очухается, и полы сразу мыть начнёт. Стал из туалета в коридор выходить, а там две ступеньки вниз. Меня качнуло немного, ведро из руки выскочило – блямс! Всё и разлилось на линолеум в коридоре. А я, представляешь, босиком. Слетел я со ступенек в эту лужу и как на коньках поехал. Там напротив туалета, через коридор, тамбурчик небольшой перед кабинетом начальника «губы». Вот меня через коридор в этот тамбур и прокатило. Я, пока летел, разглядеть успел, что возле моей камеры этот самый начальник-то «губы» и стоит. В глазок смотрит: кто, мол, там так выводит-старается, глотки не жалеет? Меня-то он тоже углядел: ещё бы такой грохот не заметить? А я, значит, так ловко в этом тупичке перед его дверью брякнулся, что только автомат в коридор торчит! Ни хрена себе, думаю: откуда этот урод в такую рань припёрся? Может, его летёха-начкар со своей любимой вспугнул? И, представляешь, этот лоботряс увидел, что на него АКаэМ из-за угла торчит, да и возомнил невесть что! Детский сад, ей богу! Где таких идиотов в армию набирают? Этот дебил выхватывает из кобуры «макара», ковбой недоделанный, и давай в мой тупичок палить! Ему, недоумку, пригрезилось, что я салагу-то разоружил и в бега собрался! Это я-то! Мне ж тогда всего четыре месяца до дембеля оставалось, скорее бы этот салабон от меня сбежал!

– Он в тебя попал? – опять влез Кисель.

– Шура, убери этого «щегла»! Вали отсюда! Тебе, что сказано было? Пряжку почистил? На и мою заодно. Всё, иди! – Гоша сунул Киселю свой ремень и толкнул его к дороге.

– Про что уж я говорил? А! – Гоша продолжил, – Ну вот, значит: я еле втолковал ему ситуацию, когда у него патроны кончились. Он только тогда мне верить начал, когда мы с ним в камеру зашли и он, дубина такая, узрел, что салага пьяный лежит. Тогда этот прапор, начальник-то «губы», и давай на меня орать: я тебя убить мог, и всё такое прочее. Я его успокаиваю как могу, мол, не расстраивайтесь, товарищ прапорщик, у вас так руки тряслись, что вы бы с двух шагов в сарай не попали, что я сильно переживал за него: как бы он себе ноги не отстрелил, пока пистолетом махал. А он только пуще разошёлся!… К вечеру на «губе» – яблоку упасть негде было: пол-автобата приволокли с Андрюшкой Виногурским во главе и весь караул в полном составе. А летёха-начкар опять «шланганул» – его не видно было. Снова, наверное, за женой следить отпросился: вот служба у офицеров – лафа! – Гоша на минуту примолк.