Богоборец

– Рядовой Виногурский, выйти из строя! – приказал Коржов. – Вот, посмотрите, в каком виде вы должны быть каждый день. Приятно глазу посмотреть на бойца! И постиран, и поглажен, и побрит, и образцово подстрижен. Снять головной убор!

Пилотка вспорхнула с Андрюхиной головы в руку. Часть, после секундного замешательства, схватилась за животы и грохнула со смеху.

Дело происходило в 1979 году и мало кто в стране, даже в редких тогда иностранных журналах, видел панковскую причёску «ирокез», которая, как петушиный гребень, украшала Андрюхину голову.

– Это что за …!? – выругался майор, лицо которого пошло багровыми пятнами.

– Это – чтобы пилотку ветром не унесло, товарищ майор, – соврал Андрей, – В Москве, при штабе, все солдаты так ходят.

– Прапорщик Орлов! Побрить этого урода под Котовского, – пунцовый командир достал платок и вытер лоб. – Рядовой Виногурский!

– Я!

– Объявляю вам: трое суток ареста!

– Есть, трое суток!

Отсидев на «губе», Андрей объявил командиру войну.

Майор Коржов заступил в наряд дежурным по части. Андрюшка сделал из кальсон, нательной рубашки и сапогов чучело молодого бойца и, после вечерней поверки, вывесил его под потолком сушилки, самой тёплой комнаты в казарме, где сушились портянки и сапоги. Эта комната постоянно использовалась для ночных посиделок старослужащими и их разборок с салагами. Офицеры про это знали, знали про их знания и солдаты, и когда в наряд заступали рьяные служаки, типа Коржа, считавшие своим долгом: контроль сушилки, в ней никто не собирался.

Лампочки в этой каморке, по традиции, не горели, чтобы зашедший со света не мог разглядеть лиц собравшихся. Коржик, после «отбоя», заглянул в эту комнату и оторопел: в жутком, душном мраке сушилки, под потолком, в пугающей выси, покачивая сапогами и смутно белея исподним бельём, болтался «жмурик». Неведомая сила вышибла майора из комнаты. Припечатав снаружи спиной дверь, дрожащей рукой, Коржов вытащил из кармана платок и вытер пот, высыпавший на лбу. Суицид и неуставные взаимоотношения тяжким грузом ложились на плечи командиров и майор запаниковал.

– Дневальный, бегом сюда помощника дежурного по части! – приказал Коржов.

– Товарищ майор… – начал доклад подлетевший помощник, но Коржик его перебил:

– Орлов, у нас жмур в сушилке.

Поняв по виду командира, что тот не шутит, прапор засуетился:

– Кто, товарищ майор? Как фамилия? Своими руками удавлю, гада! – рассердился Орёл. – Может просто спит? Пульс щупали?

– Хрен ты до этого пульса дотянешься: под самым потолком висит!

– Срезать! Может, откачаем? – прапорщик полез в карман за ножом.

– Думаешь: самоубийство? А если неуставняк? Улики уничтожить хочешь? – обозлился Коржик. – Нет уж, стой здесь! Я уже и так там натоптал – все следы, наверное, испортил. В сушилку никого не пускать, самому не заходить! Я к дежурному по соединению с докладом.

Сушилка имела смежную стену с каптёркой и предыдущий каптенармус, узбек, уволившийся прошлой весной, чтобы меньше мёрзнуть, прорубил маленькое оконце в кирпичной кладке возле самого потолка. Занявший его место якут, чтобы не изнывать от духоты, не придумал ничего лучше, чем сделать, для вентиляции, в противоположной стене аналогичную дырку в бытовку. На взгляд простого смертного, в эти маленькие отдушины пролезть было нельзя, тем более что находились они под потолком, на высоте в четыре метра. Для сына воздушной гимнастки, это оказалось – плёвым делом.

Бытовка выходила в расположение батальона и из коридора, куда имели выходы сушилка и каптёрка, её дверь была не видна. Увидев, как Коржик кинулся вниз по лестнице, а у двери встал на охрану прапор, Андрюха понял, что его чучело снимать без посторонней помощи, пока, не собираются. Через минуту он уже перебирал руками по трубе, проходящей под потолком сушилки, подбираясь к «висельнику». Спрятав чучелку в каптёрке, Виногурский выскользнул из бытовки и тихонько забрался в постель.

По лестнице загрохотали сапоги – в казарму вошли Коржов и дежурный по соединению полковник Капустян, он же начальник штаба нашей дивизии.

– Значит, ты говоришь, что твои солдаты судом линча занялись? – полковник остановился возле прапора.

– Никак нет, товарищ полковник! – Орлов посчитал, что риторический вопрос обращён к нему. – Похоже, слава богу, – самоубийца! Пока вы, товарищ майор, за товарищем полковником бегали, удавленник в конвульсиях бился: ажно труба ходуном ходила! Меня чуть инфаркт не хватил! Как отопление не лопнуло? Только ведь ремонт на первом этаже закончили! Ну, думаю: хана – сейчас сорвётся, паразит, и все потолки внизу прольёт! Обошлось… Весь бы обварился, дурачок.

Капустян захлопал глазами, переваривая услышанное.

– Да вы, что! – полковник схватил Орла за грудки. – Спасать пацана надо! Идиот! Я вас обоих под суд отдам!

Начштаба отшвырнул старшину и, распахнув дверь, прищурил глаза, силясь разглядеть что-либо в душной темноте.