Богомолец

Когда на титуле верстки учебника уже стоял штамп «К печати», Александр Александрович получил. письмо от своего учителя Н. Г. Ушинского. «Прочел оттиски, — говорилось в нем. — Это будет толковый, оригинальный учебник, прекрасный по форме изложения: коротко, сжато, ничего лишнего! Видно стремление к отбору самого важного и существенного. Такому стилю каждый из нас, стариков, может позавидовать. Радует меня и самостоятельная научная ценность книги, ибо в ней отражены и многие ваши собственные воззрения. Кстати, подумали вы о том, что этот учебник кладет начало развитию в России патологической физиологии, как самостоятельной отрасли медицинских знаний?

Поздравляю!»

Трудно в эти годы приходится студентам. Студком задумал перенести часть экзаменов с осенней на зимнюю сессию.

— Особые обстоятельства нуждаются в особых действиях! — закончил свое выступление в поддержку просьбы третьекурсников Александр Александрович.

— Осмелюсь напомнить, коллега, что вы работаете в университете, а не совдепе! — язвит профессор Стадницкий.

— А вы, — поворачивается к нему Богомолец, — часто забываете, в какое время живете! Если мы откажем молодым людям в этой, по сути, пустяковой уступке, то усугубим и без того нелегкое их положение.

Реплика адресована старой профессуре, которой нужды нового студенчества, иронически именуемого «варягами», чужды.

— Если не в сложных политических, то хотя бы в мелких академических делах пусть не будет у нас расхождений! — умоляет кто-то Богомольца. — Подумайте, чего захотели: отсрочить экзамен! Неслыханно!

— Я по своему предмету буду экзаменовать в январе!

Дружба Богомольца с молодежью сурова и требовательна. В зачетном журнале профессора значится 998 студентов. Третья часть их сдавала зачет дважды, а некоторые — и по шесть раз. Когда экзаменовал собственную жену — слушательницу Высших женских курсов (вскоре после революции слившихся с медицинским факультетом университета), студенты даже возмутились: «Это не экзамен, а истязание». Увидев, что студент «плавает», Богомолец обычно язвит:

— Вы, коллега, тонко подготовлены! Придется еще раз встретиться.

— Профессор, поставьте зачет, — просит «коллега». — Иначе я останусь на третьем курсе.

— На четвертый, сударь, я вас допустить не могу. России не нужны неучи, ей нужны образованные врачи!

В семье Богомольцев очень любят зимние праздники: рождество, крещение, масленицу. Для них это хороший повод повеселиться, доставить людям удовольствие. На каждый вечер у Ольги Георгиевны приготовлены сюрпризы: то небольшая выставка репродукций картин, то костюмированный семейный бал, то вечер шарад или афоризмов Козьмы Пруткова.

Но особенно часты у Богомольцев музыкальные вечера. Музицируют дети, их учителя, гости. Только изредка Александр Александрович предложит «серьезному» партнеру сразиться и с шахматной доской заберется в укромный уголок.

Есть люди, для которых жить — значит приносить окружающим радость. Такова эта семья. Соприкасающиеся с ней знают меру их редкой доброжелательности. Здесь умеют думать о других, делать добро без огласки. Богомольцы щедро делятся пайком, топливом. Заметив у кого-либо нужду в обуви, платье, только повода ждут, чтобы сделать подарок.

— Не люблю новой обуви! — жаловался профессор лабораторному служителю, ходившему в разбитых ботинках. — Вот ваши — пообмякшие на ноге — подошли бы для охоты!.. Может, поменяемся?

И мало кто знает, что семье живется очень трудно. Скудость средств научила Ольгу Георгиевну вести дом — стирать, чинить белье, с расчетом покупать провизию, готовить обеды. И все-таки получается так, что к лету сплошь и рядом не удается накопить нужной суммы для поездки к морю. А Александру Александровичу с его слабыми легкими это крайне необходимо.

Вот и в это лето из-за безденежья придется довольствоваться поездкой в Пристанное — «на дудаков в травке», как шутит Богомолец. Пристанное примостилось на крутом волжском берегу, в тени садов. Несколько саратовских «светил», облюбовавших его для летнего отдыха, построили здесь свои дачи. Богомолец же арендует квартиру с видом на Волгу в доме, спрятавшемся среди примечательного сада, выращенного из саженцев, подаренных хозяину Мичуриным и Пашкевичем.

Все лето в Пристанном царит оживление. Каждое утро компания на лодках перебирается на остров с серповидной песчаной отмелью. Женщины остаются здесь купаться, а мужчины отправляются то на охоту, то на заготовку сена для университетского вивария.

Профессор часто уходит на берег Волги. Любит он здешние места — холмы, увалы, овраги — то голые, то поросшие лесом. С отвесного берега видны и коренная Волга, и ее старое русло, прозванное Тарханкой, и просторы заволжских степей.

Александр Александрович благоговейно относится ко всему живому. Страстный охотник и отличный стрелок, он лишен охотничьей жадности. Иногда может днями бродить по лесу и не поднять ружья. Сыну потом рассказывает:

— В густом подлеске, в солнечных лучах танцевали мошки. На веточку села пичуга. Увидела меня, наклонила головку, что-то сказала — и улетела. А ветка еще долго качалась, шевеля листьями…