Богословие творения

В предлагаемом ниже опыте антропологической рефлексии над первой Книгой Бытия, традиционно именуемой также Шестодневом в соответствии с количеством дней творения мира, ставится цель экспликации тех особых антропологических, точнее даже сказать, антропогенных ее смыслов, которые структурируют самосознание и самопонимание человека, «погружающегося» в ее текст. Если в самой книге повествуется о создании человека, как такового, то потом и поныне, читая ее, человек, уже существуя в качестве сотворенного и рожденного, самосозидается в качестве духовного существа в «пространстве» осознания смыслов своей вечной сущности и вечного предназначения. В этом смысле Шестоднев и поныне, и всегда продолжает творение человека, конечно, если уже сам человек не отказывается от призвания быть всегда творящимся.

Для понимания того, о чем нам повествует первая Книга Бытия, весьма ценной оказывается предельно «наивная» постановка вопроса: «А зачем, собственно, человеку нужно знать историю творения? Что она непосредственно дает для пути его спасения?» Обычный ответ состоит в том, что здесь человек, во-первых, видит вседержительство Божье, а во-вторых, видит отличие монотеистической библейской картины мира от языческих космогоний. Но нетрудно заметить, что все это вполне можно узнать и из многих других библейских текстов. Более того, начинающее рефлектировать религиозное сознание именно в первой же Книге Бытия сразу наталкивается на смущающие его вопросы и некие кажущиеся «противоречия». Как известно, «критика» Шестоднева – любимейшее занятие всех «вольнодумцев» и атеистов

Но последнее обстоятельство уже выводит нас к ответу на поставленный вопрос. В первой Книге Бытия не просто повествуется о том, что было в самом начале тварного мира, но и сразу показывается тот особый способ видения реальности и тот особый язык, на котором о ней повествуется в Откровении. Эта книга дает ту особую «настройку понимания», без которой не понять и всего последующего. О творении мира сего повествуется не языком физических формул и анатомических описаний, но языком фундаментальных символов, несущих в себе универсальные смыслы, структурирующие человеческое сознание так, чтобы оно затем было способно услышать и понять обращенную к нему Весть. Как отмечал один из новейших исследователей этой проблематики прот. Николай Иванов, Шестоднев являет нам в равной степени как «фундаментальные законы бытия», так и «законы жизни человеческой души», «в истинности которых мы убеждаемся все более по мере того, как вникаем в тайны своей собственной духовной жизни»; в этом смысле даже может быть назван «первоевангелием», первой благой вестью о человеке[364]. Но как именно Шестоднев структурирует человеческое сознание?

Среди возможных ответов на этот вопрос особо интересен тот, который связан с самопониманием человека и с установлением тех предельных смыслов, которыми он оперирует при восприятии реальности в целом. Иначе говоря, речь идет о том, какие «шифры экзистенции» (К. Ясперс) таит в себе история шести дней творения, раскрывая их лишь в глубине человеческого опыта. Стоит отметить, что для людей прежних эпох аналогия между структурой сотворенного мира и структурой их души усматривалась интуитивно как нечто само собою понятное и очевидное. Например, византийский автор Феофилакт Симокатта писал как о чем-то само собой разумеющемся:

Благодаря разуму люди… от созерцания внешних явлений направляют на себя свои наблюдения и тем раскрывают тайны своего сотворения[365].

Однако современному человеку для этого уже требуется особое усилие рефлексии и саморефлексии

Для такой саморефлексии в первую очередь важно то обстоятельство, что фундаментальная смысловая структура Шестоднева – это именно отношение Творящего и творимого. Но ведь именно такова же и базовая структура человеческого сознания: сознание «работает» постольку, поскольку активно воздействует на свое собственное содержание, в конечном счете творит его из того, что до этого акта сознанием не было. В этом предельном смысле сознание тоже творится ex nihilo – ведь ни перцептивные данности, ни поток образов «бессознательного» сами по себе, то есть без этого независимого от них акта самополагания сознания, в область сознания не войдут. Итак, читая Шестоднев, человек сталкивается с тем, что является «моделью» его сознания, как такового.