Bohemian Trip

говорил мне сотрудник центра Э. – Простыми словами – шпион. Писать так о своей стране нельзя. Тем более во вражеские государства.

Он закуривал сигарету и доставал книжку с несколькими закладками. Ухмыляясь, смотрел на обложку, а затем спрашивал: «знаете, что это?».

– Моя книга.

– Правильно. А знаете, сколько статей можно навешать за её публикацию?

Сидя в одном из кабинетов здания около стадиона «Жилищник», я замолчал. Тогда я работал изолировщиком труб и водителем грузовика. Меня буквально вырвали с рабочего места на разговор, поэтому допрос после грязной ямы, колкой стекловаты и запаха масла пришёлся не очень кстати. Я предполагал, что под первым уровнем этой постройки существовали звуконепроницаемые камеры пыток.

– Розжиг ненависти к русскому народу, клевета на действующую власть, употребление наркотиков, критика армии. – Открыв первую закладку, он стал читать: – «Зайдите в книжный магазин. Ополосните прилавки бензином. Подожгите. Взгляните на огонь и паникующих людей. Это интереснее и более захватывающе, чем большинство произведений, которые вы подожгли. Это интереснее книг в целом». – Он захлопнул книгу и посмотрел мне в глаза. – Вы, писатели, по-хорошему не можете. Что вам о добром не пишется? О любви там, природе. Такой хернёй занимаются в основном в столицах. Как тебя угораздило выпустить тираж в нашей деревне? Ты же никому не нужен, и за тебя никто не заступится, если у нас появится желание по тебе работать.

Как оказалось, желания особого не было и они всего лишь запугивали меня, чтобы я выдал им имена тех, кто продаёт наркотики на наших вечеринках. Мой текст в журнале и выпущенная книга была отличным рычагом для манипулирования, но выдать нарколыг я не смог бы, даже если сильно этого хотел – на наших вечеринках никто не употреблял. По крайней мере, я об этом не знал.

Тем же вечером после допроса я встретился с Соней и с железной уверенностью сказал, что мы обречены на поездку.

– Надо срочно покинуть страну, – говорил я, продолжая тихим голосом. – Не хочу сгнить в подвале чекистов.

– Че?

– Ниче.

И вот сейчас, неделями позже, мы ехали по ночной Грузии в черном гелендвагене в окружении холмов и пьяного водителя, у которого, как оказалось, в путешествии автостопом погиб сын.

– Я не знал, как дальше жить, – продолжал орать он, – я стал читать этих авторов, из-за которых он поехал дикарём. Все эти фильмы! Я ненавижу это всей душой, они погубили его, – он демонстрировал фото и от отчаяния жал на газ, – я давал ему деньги на самолёт, но он просто сбежал из дома и оставил в своей комнате эту макулатуру.

От его слов веяло безысходностью и ненавистью ко всему, что связано с автостопом, а залитые глаза краснели от напряжения и ярости. Встретить такого психа на трассе довольно сложно и нужно постараться, чтобы попасть именно к тому, кто хейтит подобный способ передвижения. Обычно противники автостопа просто не тормозят и с презрением сигналят стоящим на обочине людям, а самые безбашенные паркуются в ста метрах от них, выжидают, пока стоперы доковыляют с тяжелыми сумками до машины, а потом с унижающим треском стартуют прочь. До этого момента со странными водителями мы не сталкивались, но нас предостерегали, что в некоторых районах Кавказа случались изнасилования и похищения людей. Преимущественно это случалось с девушками, которые путешествовали в одиночку.

Садится к незнакомцам – отбитая. Одна – значит, нет парня. Нет парня – давно не было сношения. Ломается – значит, заигрывает. Так рассуждают горячие ребята с гор, и девушки, которые знакомы с этой деревянной психологией некоторых кавказцев, сразу чуют неладное и просят остановить машину. Либо находят уважительные причины и вообще не садятся в остановившийся автомобиль.

Если бы Соня путешествовала одна, её бы изнасиловали в первой же машине. Это сделал бы даже самый старый и немощный дед, ветеран войны. «Доча, потрогай меня вот тут. Ну что же ты брыкаешься. У тебя такие гладкие ноги. А зачем тебе кольцо в носу? Я не сделаю тебе больно. Вытри слёзки».

Она делала грубые ошибки, даже находясь со мной – с лёгкостью утверждала, что у неё нет парня, что означало возможность к ней подкатить. На одной вписке в Тбилиси она поплатилась за это и была вынуждена терпеть флирт грузина, который рассчитывал на удачу со свободной девушкой, так и не узнав, что чуть не попал в лапы настоящей ведьмы.

Подобные ошибки совершал и я, когда окружающие люди спрашивали, в гражданском или официальном браке мы состоим. «Что? Нет. Она моя сестра». «Да, сводная». «У неё не ладится с мужиками».

В парном трипе единственное правильное решение этого вопроса – легенда о том, что между вами есть любовные отношения. В противном случае вас ожидают непредсказуемые последствия, которые могут кончиться принудительным сближением с кем попало.

– Лучше сближаться с тем, кого знаешь, – объяснял я ей за день до уезда. – Возможно, нам придётся пососаться.

– Че?

– Прилюдно. В доказательство того, что мы крепкая семья.

– Это обязательно?

– Да, сейчас все так делают.

Все продуманные путешественники, во всяком случае.