Бои местного значения

После завтрака Тесля позвал герра Мюккенберга. Все трофеи были разложены перед ним. Хозяин понимал сложившуюся ситуацию и некоторое время молчал. Потом он пытался объяснить, что сам к оружию не имеет никакого отношения, что все это дело рук его сына. Просил понять его и простить. Хозяин замолчал и повесил голову. Ждал моего решения.

— Приведите своих сыновей, — потребовал я. Хозяин оставался на месте.

— Вы меня поняли?

— Да, господин офицер. Нет их дома, остался только старший, инвалид, — подчеркнул он. — Надеюсь, вы простите его, хотя он и бывший капитан вермахта. Это его награды. Его обмундирование, его автомат. Средний и младший куда-то ушли из дому.

— Куда?

— Не знаю.

— Найдите! Ведь им было запрещено!

— Думаю, что они ушли в Ганновер. Там мой брат живет, владелец авторемонтной мастерской.

— Идите к военному коменданту, сдайте оружие и боеприпасы и объясните, почему вы укрывали оружие.

Я сказал Тесле, чтобы он препроводил его в комендатуру.

— Будет сделано, — сказал старый солдат.

Хозяин уложил оружие, боеприпасы, обмундирование на тележку и под охраной Тесли повез в комендатуру, которая располагалась в центре города.

Целый день хозяина не было дома. Никто из оставшихся членов семьи в этот день из дома не выходил. На следующий день герр Мюккенберг пришел домой. Ему пришлось переночевать в комендатуре.

Тесля был удивлен решением комендатуры. Его возмущению не было предела. Он просил объяснить, что все это значит. Объяснения не помогли, и он спросил:

— Товарищ капитан, скоро отпустят нас домой?

— Наверное, скоро. Потерпи немного.

— Не могу. Весна. Надо сеять. Дома жена и дети. Соскучился я по дому. Четыре года не был. Да и надоела мне эта забава.

— А кто же будет перевоспитывать немцев?

Тесля долго, молчал. Я ждал, что он скажет. Солдат раздумывал.

— Тоже надо, — был его ответ.

39

Отгремела война… Эшелонами разъезжались по домам солдаты. Уехал Тесля. Я тоже демобилизовался из армии с твердым намерением работать и учиться. По пути решил заехать к Валентине и разобраться во всем самому. Всю дорогу мысли мои были заняты предстоящей встречей, но так ничего определенного и не решил. Я услышал, как со скрипом притормозили вагонные скаты перед станцией, где нужно было выходить.

У полуразрушенного вокзала я сел в автобус и поехал в город. Дребезжали стекла, скрипела обшивка, гудел старый мотор. Справа и слева тянулись развалины, сгоревшие дома и наспех приспособленные к жилью полуподвальные помещения. На остановке все стихло. Я вышел из автобуса, осмотрелся по сторонам. Вдали виднелось уцелевшее здание из красного кирпича. В сквере среди редких голых деревьев у снежной горки шумели маленькие ребятишки. Девочка в крохотных валенках, присев, накладывала деревянной лопаточкой снег в ведерко. Рядом стояла молодая женщина, вероятно, мать девочки. Я поравнялся с ней и спросил:

— Простите, правильно я держу курс на институт?

Она показала мне рукой, как лучше пройти к институту, располагавшемуся в здании, которое мне бросилось в глаза еще издали. Я поблагодарил женщину и невольно улыбнулся девочке, которая прижималась к сильно поношенному пальто матери. Она не разделила мою улыбку, недоверчиво смотрела на меня. У матери вдруг заблестели слезы. Она взяла девочку за руку и, опустив голову, потянула ее за собой по протоптанной дорожке. Я стоял в растерянности на месте.

Неожиданная встреча с незнакомой женщиной и маленькой девочкой и слезы сразу смыли мое приподнятое настроение. Я почувствовал усталость и вернулся на автобусную остановку. Редкие снежинки плавно кружились вокруг меня. Подошел автобус. Мне не хотелось садиться в него — холодный, скрипучий. Все, кто ожидал, уехали. Я остался один на остановке. От захвативших меня мыслей я очнулся, когда опять подошел автобус и послышался хриплый сигнал. На нем я уехал в сторону вокзала.

Приспособленное под вокзал помещение было битком набито людьми. Я с трудом протиснулся к расписанию на сырой стене и увидел, что уехать можно только на следующий день, если удастся достать билет. Длинные извилистые очереди у закрытых касс наглядно показывали, что выбраться из этого города не так просто. Правда, носильщик, у которого я наводил справку, дал мне понять, что все будет зависеть от меня, а не от железной дороги.

— Задаток — и фирма не подведет. — протянул он мне липкую медвежью лапу. — Могу адресок предложить на ночлег. Фирма гарантирует полный комфорт, с развлечением не хуже парижского, не то что в ночлежке военного коменданта!

От адреса я отказался, а о бараке военного коменданта расспросил подробнее.

— В нем такая холодина, что к утру превратишься в ледышку, — предупреждал носильщик.

Я ему не поверил и пошел устраиваться на ночлег. Фронтовикам не привыкать ни к каким неожиданностям, поэтому барак меня нисколько не страшил.