Бой на Калиновом мосту

В третий раз — его жену повезли. Она плачет, прощается, в ногах валяется, а он все кланяется:

— Не знаю.

Вечером перекинул перстень. Выскочили двенадцать молодцов и говорят:

— Сегодня девятиголовая змея будет.

Так и вышло. Пришел он к царевне:

— Поищи, царевна, в голове.

Та давай ему в голове копать, а он и заснул богатырским сном. Вот змея вылезла, рычит. ревет. Давай его царевна будить — не добудится. Давай его по земле волочить. Волочила-волочила, а сама плачет. Слеза на него упала, он проснулся, змею победил, шесть голов отрубил, а три молятся: «.Пощади».

— Повези, — говорит [Незнайка змее],- меня в город.

Она его по городу возила, весь народ смотрел, а потом он и три головы отрубил. Пришел в избушку и сморил его сон, так и заснул в одеже королевской и коня не отпустил. Она с острова пришла, в сторожку побежала. Тот самый рыцарь лежит. Тут кожан сожгли — он проснулся — ну, настоящую свадьбу и сыграли. И он наследником остался в этом царстве. И жили они, и поживали они.

36. ОРОН-ВЕРНЫЙ

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. У него было три сына: Егор Храбрый, Федор Важный да Иван-царевич.

Егор Храбрый вырос до возрасту, задумал невесту искать. Поехал белый свет смотреть. Ехал-ехал, до лесу доехал. В том лесу ветха избушка, берестой покрыта, дубом подперта. Постучал царевич в избушку. впустила его в избушку старая старушка.

А горница в избушке бархатом убрана, золотом шита. Сидят на лавке две девицы, две голубицы, одна другой лучше. Стал Егор Храбрый старшую девицу сватать. А бабка-яга и говорит:

— Та девица не худого роду, чтоб на пусто брюхо свататься.

Навалила на столы пряников, налила бражки медовой, сусла пивного.

Он наелся — напился, под стол свалился.

— Охти мне, поганый пьяница, да по жениху и невеста.

Подняла яга-баба Егора Храброго на одну ладонь, девицу-голубицу за белы перышки, да в погреб и кинула«

Ну, долго ли и Федор Важный жениться захотел. Поехал по свету жену выбирать. Ехал-ехал, в сад заехал. В том саду стоит золотой дворец, серебром крыша крыта.

— По моему званию и домок.

Зашел Федор Важный в золотой дворец. Во дворце худа комната рогожей крыта. На грязной лавке сидит девица-белая голубица. Федор Важный шапки не скинул, бабке не поклонился. Бабка в углу стоит, говорит:

— В моем доме по пирогу честь.

Навалила на стол медовых пряников, понаставила браги и пива, Федор наелся-напился, под стол свалился.

— Неучтивому пьянице и невеста така.

Взяла баба-яга Федора на одну ладонь, девицу-голубицу за белы перышки, в погреб кинула.

Вот вырос Иван-царевич до возрасту. Хочет он братьев найти, невесту высмотреть. Отец-царь ему воли не дает. Тут Иван-царевич запечалился. Ходит по городу, слёзы льёт. Увидала его бабушка-задворенка.

— Что, Иван-царевич, слезы льешь?

— Были у меня братья-царевичи, я хотел бы их отыскать, а отец воли не дает.

— Вот, Иван-царевич, когда ты родился, тогда и конь родился. Есть у царя худой погреб. За двенадцатью дверями, за двенадцатью замками там конь стоит? Под передним углом богатырские доспехи валяются, Ты наутро скажи отцу, будто сон видал, а не сказывай, что я тебе дело открыла.

Ну, Иван-царевич спать повалился, утром встал, говорит:

— Государь мой, батюшка, я сегодня во сне чудеса видал. Будто есть у тебя худой погреб. В том погребу двенадцать дверей, за двенадцатью замками там конь стоит, вровень со мной родился. Под передним углом богатырские доспехи валяются. Это правда или сонный врак?

— Это, сын, тебе не сон снился, а кто-то тебе дело рассказал. Ну, так делать нечего.

Пошел Иван-царевич к худому погребу. Взял замки богатырской рукой. Сверху рвет, снизу конь двери ломает.

Проломали двери — конь выскочил. Положил Иван-царевич на коня богатырскую ладонь, конь не шелохнется. Поднял Иван-царевич худой погреб за передний угол. Вынул меч-кладенец, копье долгомерно, доспехи богатырские. И поехал по свету братьев искать. Ехал-ехал, до избы доехал. В темной горнице баба-яга сидит. Иван-царевич коня привязал, копье долгомерно на земь кинул. (Все равно никому не поднять). Зашел в горницу, шапку снял, поклонился,

— Где, — говорит, — яга-баба, мой братья?

— В моем дому попьют-поедят, потом вести спрашивают.

— Я в твоём дому не гость, а пришел ответа спрашивать.

А баба-яга взяла, стол поставила, пряников медовых наносила, браги налила. Иван-царевич взял стол правой рукой, в окно выбросил, бели[79] выбил.

Яга-баба видит, что его хитростью не взять, схватила из кошеля две змеи; побежала на Ивана-царевича. Змеи шипят, огнем палят. Иван-царевич взял меч-кладенец, один раз махнул — змеям головы снял. Схватил бабу-ягу, Давай правду пытать. Тут она и покаялась. Он ей голову снес. Одним пальцем двери открыл.

— Живы ли, братья мои да девицы-голубицы?

— Живы, Иван-царевич. На ладан дышим.

Вышли тут царевичи да девицы-голубицы. Худые да бледные, у голубиц пёрышки повылезли.

Пали девицы Ивану-царевичу в ноги:

— Мы тебе, Иван-царевич, не однако отслужим.

Ну, Иван-царевич говорит:

— Который которую сватал, за себя бери, к отцу вези. А я поеду себе суженую добывать.