Бои на Карельском перешейке

За деревней телефонная связь с полком прервалась. Роты стремительно продвигались вперед. Запорошенные снегом, еле видны были белые шнурки, куски проволоки — все это были мины, фугасы, расставленные врагом. На одну из мин попал командир пульвзвода лейтенант Спирин. Он был убит. Пулемет взорвало. Больше потерь от мин не было. Красноармейцы замечали их, обходили без вреда для себя, ставя значки — сигналы для товарищей, которые пойдут следом.

И снова — на этот раз через связных — комбат приказал командирам рот: не распылять силы, держать в руках роты, держать живую связь цепочкой — действовать приходится в лесу.

Усилить бдительность.

Комбата догнал начальник штаба батальона старший лейтенант Дорошенко. Он сообщил, что переправа через Сестру рухнула под танком, строится другая. Приданные средства усиления задерживаются. Задерживаются и батальонные тылы.

— Вперед! Развивать успех! — приказал комбат.

Оставив за себя начштаба Дорошенко и поручив ему взять в свои руки связь с подразделениями, капитан Угрюмое поскакал со взводом разведчиков вперед, по дороге. Справа и слева стояли стеной сосны. Угрюмов с командиром разведчиков скакали рядом, впереди взвода, метрах в семидесяти. Звонко били копыта. Вдруг командир разведчиков привалился к плечу Угрюмова.

— Товарищ командир, держитесь в седле! — строго крикнул Угрюмов. И, повернувшись, увидел, как падал командир, убитый двумя пулями в голову. Угрюмов в то же мгновение свалился с седла, оставив левую ногу в стремени. Он был любителем конного спорта, великолепным наездником и рубакой, и сейчас это спасло его. Притворившись убитым, он обманул врага. Взвод разведчиков уже свернул с дороги в лес. Лошадь с Угрюмовым прискакала к другим лошадям. Угрюмов бросился к разведчикам:

— Почему не стреляете?

Белофинская засада вела яростный огонь, а тут — молчали два ручных пулемета.

Разведчики по приказанию Угрюмова пустили в дело оба пулемета. Завязался бой.

Подошла 4-я рота. В обход вражеской засады выбросился взвод.

По тому, с какой взволнованной радостью и блеском в глазах встретили его бойцы и командиры, капитан Угрюмов почувствовал, как никогда ярко и глубоко: его и всех этих людей связывает огромная боевая дружба, дружба беззаветно преданных Родине, общему делу патриотов.

Через три дня в финском домике на берегу моря Угрюмов рассказывал мне про эту разведку и, добродушно посмеиваясь, признался:

— Я до первого боя, — чего только не думал про войну! Занимаешься дома, и вдруг представляется тебе картина: мой батальон идет в атаку. Сигнал. Я наблюдаю за ротами. И вижу — одна рота отстает. Я — в седло, на свою «Красотку». Шашку — вон! Рота, за мной! И — галопом туда. Первым заскакиваю в расположение врага и крошу. Крошу налево и направо. Теперь-то я вижу: так только в мечтах бывает. А в жизни — рядом со мной комвзводу две пули в голову. Какая же тут храбрость? Какое геройство? Дурь это одна — так под пули врагов подставляться!

* * *

Роты продвигались вперед, сшибая засады врага. Кончились сосны. Потянулся березняк. Из-под снега торчала ржавая осока. Под ногами бойцов легко пружинило торфяное болото. В следы быстро натекала вода. Дыханье бойцов становилось все чаще и шумнее. На пылающих лицах проступил крупный и обильный пот.

Болото кончилось. Среди огромных сосен показались богатые, нарядные дачи. Где-то за ними была железная дорога. Впереди начинались улички, перерезанные окопами. Комбат сверился с картой.

— Куоккала. Надо ускорить движение и перерезать полотно.

Из-за углов в глубине уличек затрещали очереди белофинских автоматов. Пули свистящим роем неслись над залегшими бойцами. Бойцы тоже открыли огонь. Капитан Угрюмов сердито сдвинул брови, а в глазах его блеснула усмешка. Неподалеку красноармеец шпарил из винтовки, просунув ствол в щель забора. Никакого врага в той стороне и не было!

Связные побежали к командирам рот с строжайшим требованием комбата:

— Каждому бойцу — стрелять только по цели! Посади врага на мушку, тогда и стреляй! Нечего палить в божий свет, как в копеечку!

Но враг стреляет из окопов впереди. Капитан Угрюмов подозвал следовавших вместе с ним командиров — минометчиков лейтенантов Хамидова и Арянова.

Проворные минометчики с изумляющей быстротой изготовились и бросили мины в завалы и окопы впереди. Там грянули звонкие разрывы. Возникли клубы дыма. Невидимо откатывался враг.

«Умеют маскироваться! Нам бы так научиться!» — с завистью и злостью подумал Угрюмов и громко и радостно ахнул: впереди, в глубине улички виднелся блиндаж, в него прямо ударила мина, над кустом дыма взлетела земля, бревна.

— Молодцы минометчики! — восхищенно сказал Угрюмов, — Какое грозное оружие — минометы!

Связной доложил, что разведка вышла на полотно железной дороги, бронепоезда белофиннов не оказалось, враг откатился в направлении Териоки.

В дыму пожаров, стлавшихся над дачным городком Куоккала, роты вышли на линию железной дороги. Пути были взорваны, шпалы разворочены.

Комбат испытывал чувство глубокого удовлетворения и радости. Боевая задача выполнена: железная дорога от границы в глубь Финляндии перерезана.