Бои на Карельском перешейке

Меткий огонь минометов лейтенанта Хамидова сбил белофиннов. Действия минометчиков восхитили комбата. Были уже сумерки. Шел густой, липкий снег. В десяти метрах с трудом можно было различить человека. Минометчики в темноте определяли угол прицела, ориентируясь по вспышке выстрелов врага.

— Незаменимая легкая артиллерия! — с глубоким убеждением сказал Угрюмов.

Здесь же, в этом ночном бою еще раз оценил он всю силу и станковых пулеметов.

Пулеметчик Алексеев со своим расчетом быстро обошел с фланга финскую засаду и смертоносными очередями смял то, что еще уцелело после ударов наших мин.

Позднее, 24 декабря, четыре станковых пулемета решили за полчаса успех всего угрюмовского батальона.

Накануне батальон с марша повел наступление на высоту 34,8. Капитан Угрюмов произвел в предшествующую ночь, сейчас же по прибытии, рекогносцировку с командирами рот. Утром снова разведал местность.

С опушки леса он видел искусственно заболоченную низину, прорезанную рекой. Справа и слева — густой сосновый лес. За низиной — высота 34,8, очень сильно укрепленная белофиннами.

Капитан Угрюмов приказал 6-й роте обойти низину справа густым лесом, укрыто и атаковать высоту, 5-й роте двигаться за 6-й, 4-й — обходить низину слева.

Свой наблюдательный пункт Угрюмов организовал в центре, на опушке леса. Отсюда хорошо была видна высота, поросшая густым лесом. Перед нею виднелась проволока в три ряда. За проволокой — пять рядов траншей и четыре дзота.

Артиллерия полтора часа вела огонь по высоте.

4-я рота лесом подошла к проволоке. Белофинны весь огонь сосредоточили на ней. Подоспевшие танки проломали в проволоке проходы. 4-я рота вслед за танками проскочила за проволоку и броском ворвалась в белофинские окопы. Белофинны пытались было перейти в контратаку. 6-я и 5-я роты, укрыто пройдя лесом оправа, бросились в атаку наперерез. Враги в панике бежали. Было захвачено шесть пленных. Они были пьяны. В окопах было много спирта, патронов, бутылок с горючей жидкостью.

Овладев этой безымянной высотой, капитан Угрюмов продвинул батальон к подножью высоты 34,8. Наступали сумерки. Танки не могли двигаться — здесь было болото. Роты залегли и окопались.

К ночи батальон, не поддержанный соседями, был окружен. Шел жестокий бой. Из финского дзота, в котором организовал свой командный пункт Угрюмов, он видел вокруг вспышки огня.

Посылаемые им для связи с полком разведчики не возвращались.

Утром 24 декабря связи с полком не было. Белофинны нажимали со всех сторон. В это утро погиб один из лучших бойцов — пулеметчик Бачмагин. Он был рядом с командиром пульроты лейтенантом Радченко. Расчет одного из пулеметов впереди был выбит целиком. Радченко послал Бачмагина вытащить пулемет. Тот прополз к пулемету и открыл по белофиннам огонь. Его ранило в руку. Расстреляв патроны, Бачмагин ползком вернулся, забрал пулеметные ленты и, вновь пробравшись к пулемету, открыл огонь. Тут пуля через прорезь в щитке ударила его в грудь…

Разведчик Литвинов сообщил, что в тылу батальона у круглой березовой рощи появились белофинны. Капитан Угрюмов рассмотрел через окно дзота, что верно — в его тылу движется целая рота в белых комбинезонах. Свои? Враги? Но откуда тут быть сейчас своим? Угрюмов приказал лейтенанту Радченко выкатить четыре станковых пулемета и открыть огонь. Люди в комбинезонах были метрах в ста пятидесяти. Пулеметчики еще колебались: вдруг это свои?

— Огонь! — приказал Угрюмой.

И четыре станковых пулемета заработали. В окно дзота Угрюмов хорошо видел, как заметались комбинезоны, как падали они. И как только поднималась группа, тотчас по ней хлестала свинцовая струя.

Немного их ушло, белофиннов. Они оставили шесть станковых пулеметов, шесть тысяч патронов, сотни гранат, десятки автоматов.

Ничего не вышло у врага с окружением батальона Угрюмова. Один пленный белофинн, с горем пополам говоривший по-русски, насмешил весь батальон. Когда он узнал, к кому попал в плен, он затрясся:

— Угрюмов — это черт! Наши офицеры боятся Угрюмова.

А комбат в это время приводил в порядок батальон. Посоветовавшись с неразлучным своим комиссаром старшим политруком Бариновым, Угрюмов писал рекомендации боевым соратникам, вступавшим в ряды ВКП(б). Мухамедзянов, Радченко, Арянов, Шведов, многие другие — больше двадцати товарищей были рекомендованы Угрюмовым в партию.

Дружная боевая семья вокруг Угрюмова закалялась в боях, росла политически.

И когда 18 января 1940 года Угрюмов был назначен командиром полка, и он и все его соратники на какое-то мгновение взгрустнули: столько пройдено и пережито вместе. О боевых делах батальона уже знает страна. Землянка полна подарков, идущих со всех концов Родины. Ежедневно поступают сотни писем. Мать Николая Островского прислала книги сына «Как закалялась сталь» и «Рожденные бурей».

Комбат Угрюмов оглядывал товарищей. Не хватает веселого начштаба Дорошенко — убит за Териоками. Ранены Баранов, Кучкин. Их заменили младшие лейтенанты командиры взводов Бобров и Пискунов и действуют отважно и умело.