Бой вечен

Международная пресса (особенно британская и североамериканская – у САСШ свои интересы в этой стране) клеймит германский Рейх за жестокое подавление народного восстания. Российская Империя – единственная из мировых держав выступает с полным и безусловным одобрением и поддержкой действий Рейха – здесь знают, насколько опасны народные волнения и коммунизм. Это приводит к недовольству и глухому ропоту в России – слишком кровавым получилось подавление восстания, к тому же все показывают по телевидению, по сути, это революция в прямом эфире. Проходит слух, что германские парашютисты ворвались в Ватикан, осквернили собор Святого Павла – это становится одним из спусковых крючков для нового рокоша в Польше. Российская Империя не успевает вовремя среагировать, и в результате этого рокош 80—82-го годов становится наиболее разрушительным за последние полтора столетия. В Североамериканских Соединенных Штатах – пришедший к власти посредственный голливудский актер Рональд Фолсом произносит знаменитую речь об «оси зла» – в которую входят Священная Римская Империя Германской Нации и Российская Империя. В североамериканской внешней политике происходит поворот на сто восемьдесят градусов – меньше чем через год это обернется попыткой Японского Императорского флота захватить Гавайи и высадиться в Центральной Америке. Отвлеченные кровавыми событиями в Итальянском королевстве, люди не понимают, что мир потихоньку скатывается к ядерной войне.

Восьмого августа Папа Римский, бывший Архиепископ Краковский, выступает с обращением к христианам Италии, а также молится в соборе Святого Павла за гражданский мир и прекращение кровавого насилия. Папу окружают крепкие молодые люди нордического вида, они тоже молятся – как умеют. Получается плохо. Обращение транслируется на всю Италию посредством самолетов-ретрансляторов Люфтваффе, висящих над страной, – нормальные каналы связи разрушены, телевидение ничего не показывает.

Двадцать первого августа восьмидесятого года – в страну возвращается Король. Первым своим указом – он закрепляет за войсками рейхсвера право оставаться в Италии столько, сколько они захотят – своим войскам и своим подданным Король больше не доверяет. Вторым – он объявляет амнистию за преступления, совершенные по первое августа восьмидесятого года. Большей частью – эта амнистия касается тех, кто стрелял в студентов: сами студенты погибли в боях или расстреляны. По стране катится вал террора «Красных бригад» – утихнет он очень и очень не скоро. Легитимность власти нарушена. Посол Его Величества Кайзера Германского Рейха в приватной беседе объясняет Королю, что рейсхсвер не будет делать за него его работу и ему следует учиться самому наводить порядок. Король согласно кивает – с этих кровавых дней в нем поселяется страх, который он не изживет уже никогда…

Принц Эммануил, четырнадцатилетний подросток, был в Риме, когда начался кровавый мятеж восьмидесятого. Четырнадцатилетний подросток, который еще воспринимает мир как ребенок – и в то же время способен делать совсем не детские выводы. Случившееся нанесло ему тяжелую психологическую травму, которая будет с ним всю жизнь. Он помнил забаррикадированные коридоры дворца и зашторенные наглухо окна – с тех пор у него была клаустрофобия, ни в одном помещении дворца не было штор, только легкий, ручной работы тюль. Он помнил, как несвязно бормотал католические молитвы отец, когда они сидели, наглухо запершись во дворце под охраной немногих оставшихся верными карабинеров, и как они бежали в Милан, отец скрывал лицо, чтобы не узнали, и тоже бормотал молитвы… господи, они бежали в фургончике, который использовался для поездок за продуктами для дворца. С тех пор – Виктор Эммануил V почти не ходил к службе, он терпеть не мог бормотания католических молитв. Он помнил страх, какой они испытывали перед народом, перед народом, которым они должны были править – с тех пор Король очень редко появлялся на людях, заслужив репутацию затворника, совсем не ту, которую пристало иметь в шумной Италии. Виктор Эммануил V не уважал своего отца – подсознательно он считал его предателем за то, что тот бежал из страны, а потом – приветствовал появление на итальянских землях потомков готских варваров, разграбивших и сровнявших с землей древний Рим. Он боялся террористов – а те были опасны до середины девяностых, именно поэтому отец отправил его из страны, чтобы с ним не могло приключиться ничего плохого, и в случае, если террористам удастся добиться своего – чтобы был кто-то, кто примет Престол. Вообще, Виктор Эммануил V был совсем не тем монархом, которого пристало бы иметь Италии, только сейчас оправившейся от травм того времени, только сейчас начавшей забывать, кто и кого тогда убил в поисках правды – но, увы, выбора у Италии не было. У Виктора Эммануила V – тоже.

И сейчас – лежа на свежайших хлопковых простынях в одной из спален Палаццо до Квиринале, резиденции итальянских монархов, Король, уже окончательно проснувшийся, – молча и напряженно размышлял.