Бой вечен

Меня швырнуло вперед вторично, но я к этому был готов и на месте удержался. Стрелки же, прятавшиеся за «Берлье» огонь прекратили, то ли испугались, то ли удар по «Берлье» их отбросил от машины. Этим шансом я и воспользовался – схватив автомат, я высадил все, что оставалось в магазине, по грузовику, не видя даже, куда стреляю, просто, чтобы осадить, если у кого-то возникнет гениальная идея забраться с автоматом на крышу «Берлье» и пострелять нас всех. Ни Дидье, ни Патриса в машине уже не было, и я, откинув спинку сиденья, полез назад, потому что выскакивать через переднюю дверь мне вовсе не улыбалось.

Пахло гарью, дымом – сейчас что-то или загорится, или взорвется.

Водитель неподвижно сидел на своем месте, свесившись на руль.

Мертв? Неважно!

Откинув его сиденье назад, я потащил его с водительского места, потом, прикрывшись распахнутой дверцей, – вытащил его из машины. Дидье и Патрис уже успели занять позиции на той стороне узкой улочки, Патрис вел огонь очередями из короткого «Миними», не давая бандитам за «Берлье» опомниться, Дидье стрелял в ту сторону, откуда мы приехали, из винтовки, одиночными. Ориентируясь по вспышкам, я и побежал, таща на плечах нашего водителя и чувствуя, что еще немного – и не выдержу, зря я связался с этим делом. Уже не пацан, не оперативник…

– Нок ля порте![82] – проорал Дидье, перекрикивая даже рокочущий пулемет.

Сначала я не понял – про какую дверь он говорит. Только потом дошло – более темный прямоугольник на стене это и есть дверь, здесь почему-то нет ни подъездов, ни ступеней, ничего – просто дверь в стене.

Дверь вывалилась после двух выстрелов картечью и пинка, мы ввалились внутрь и как раз вовремя – у Патриса кончилась лента в пулемете, и другой не было. К моему удивлению – оружие же должно быть закреплено за ними – он просто бросил тяжелое, мгновенно ставшее бесполезным тело пулемета в темноту подъезда, достал свой пистолет-пулемет, принял у Дидье тело генерала, взвалил его на плечо…

Подъезд был чем-то похож на питерское парадное – только темное и вонючее. Когда-то здесь был лифт, но теперь шахта была пуста, двери выломаны, а воняло оттуда так, что становилось понятно – кому лень выносить мусор, так и бросают его здесь, в шахту лифта. Никогда не понимал арабов – как можно так жить…

По лестницам я поднимался замыкающим, отпустив вперед французов на один лестничный пролет – поскольку теперь у меня было самое мощное оружие в группе. Дробовик Атчиссона АА-12 с барабанным магазином – единственный дробовик в мире, который может стрелять автоматическим огнем патронами двенадцатого калибра, и отдачи почти не чувствуешь. В барабане осталось или восемнадцать, или девятнадцать патронов, если я что-то понимаю – в каждом из них по десятку крупных картечин и столько же мелких. В итоге в ближнем бою это оружие может создать стену огня, сравнимую разве только с миной направленного действия.

Дом был жилым – это была та же самая Касба, город в городе, мы не успели выйти за пределы зоны охоты – просто дом боялся нас. Но если показать слабость – растерзают и имени не спросят, мы будем не первыми европейцами, кто пропал в Касбе без вести, и уж точно не последними…

Дверь хлопнула, когда я был на третьем этаже, а гранаты у меня не было. Осколочной, а вот светошумовые еще были. Улыбнувшись, я выдернул чеку одной из них и опустил ее в шахту лифта как раз в тот момент, когда, по моим прикидкам, возле нее были бандиты – чтобы через пару секунд насладиться истошными криками и руганью наших преследователей, начиная от сакраментального merde и заканчивая не менее сакраментальным Аллах Акбар.

На седьмом этаже хода на чердак не оказалось, но Дидье поступил просто – прицелился в замок одной из дверей, нажал на спуск и вынес его месте с куском дверного полотна. На его месте я бы так не делал, пуля могла отрикошетить, могла убить кого не надо за дверью – но Дидье сделал так, как считал правильным. После того как вошел я – он свалил то ли шкаф, то ли еще что-то и привалил дверь.

В квартире – нищей, вонючей – было темно. Щелкнули выключателем – светлее не стало, значит – отрезали электричество за долги. Телефонный аппарат тоже был – но, конечно же, не работал, если люди не платят за электричество – глупо ожидать, что они будут платить за телефон.

Видно было плохо – но я понял, что в квартире нет мужчин – только женщина и сколько-то детей. Впрочем, мне было не до этого – я присел на колено, держа заваленную дверь под прицелом ружья…

Откуда-то из комнаты шумно выскочил Патрис.

– Там есть балкон! Уйдем наверх!

Последний этаж…

Первым высунулся Дидье – и едва успел отпрянуть, пули выбили искры совсем рядом. Стреляли снизу.

– Гранаты есть?!

– Держи! – Я отдал последнюю.

Патрис вернулся откуда-то с веревкой, неизвестно насколько прочной. Здесь белье стирали и сушили прямо в квартирах, в прачечные не сдавали.

– Выдержит?

С совершенно русским фатализмом Патрис пожал плечами.