Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках

Если отправители послов («архонты»/«князья-бояре») не были ни родственниками киевского князя, ни его «мужами»-«дружинниками», могли ли они быть «племенными князьями», подчинёнными киевскому правителю? Едва ли. Если отложить весьма сомнительные данные ПВЛ, то все «племена», которые мы можем подвести «под руку» Игорю и Ольге, – это те, которые упоминает Константин Багрянородный в другом трактате – «De administrando imperio» («Об управлении империей»). В одном месте он говорит как о «пактиотах» руси о «кривитеинах, лендзанинах и прочих славиниях» (то есть кривичах, лендзянах и других славянских народах), в другом он упоминает «славинии вервианов (возможно, древляне), другувитов (дреговичи), кривитов (кривичи), севериев (северяне) и прочих славян, которые являются пактиотами росов», наконец, в третьем пишет как о «подплатёжных» руси об «ультинах, дервленинах, лензанинах (уличах, древлянах и лендзянах) и прочих славянах»[812]. Всё это – славянские народы-«племена». Однако в списке отправителей послов договора 944 г. преобладают имена скандинавские. Если говорить о «племенных князьях», то упоминание только трёх славянских имён в этом списке оказывается в совершенном диссонансе с данными Константина, в которых, между тем, нет никакого повода сомневаться.

Облик этих «архонтов» получается довольно загадочным, и вопрос о том, кто они были такие, встаёт теперь даже с большей силой, чем ранее. При сегодняшнем уровне наших знаний мне представляется наиболее убедительным следующий ответ на этот вопрос.

Ещё М. М. Грушевский обращал особенное внимание на совпадение численности «князей-бояр» договора 944 г. и «архонтов» в описании приёма Ольги у Константина и делал вывод, что эти «архонты» представляли собой «провинциальных князей» руси под верховенством киевского князя[813]. Его рассуждения, не вполне последовательные и верные (во многом, вследствие его особенного взгляда на происхождение руси), не получили в науке распространения[814]. Между тем, на мой взгляд, это совпадение численности является ключевым, и оно о многом говорит. Раз численность в разные моменты совпадает, значит, она была устойчивой. Объяснить такую устойчивость можно наиболее естественным образом, если предположить, что люди, оказавшиеся в разное время в одинаковом числе, представляли некие территории или центры. Естественно, количество административно-территориальных единиц внутри одного политического образования значительно более стабильно и не меняется так быстро и сильно, как количество людей, составляющих те или иные социальные, родственные, профессиональные и прочие группы. Таким образом, эти 25 «князей»/«бояр» («архонтов») являются относительно самостоятельными правителями неких отдельных территорий, которые были, однако, объединены понятием Русь/Руская земля и верховной властью одного из этих «архонтов» – киевского.

Такой вывод вступает в противоречие с той картиной киевского «единодержавия», которую рисует летопись. Летописное повествование сфокусировано на истории одной династии Рюриковичей и альтернативы ей не предполагает. О существовании каких-то князей или бояр, которые управляли где-то на территории Руси локальными центрами по родовому наследственному праву, летопись не упоминает. Тем не менее, в литературе уже неоднократно высказывались подозрения, что в этом отношении летописцам XI–XII вв. доверять нельзя. Для них никакой другой легитимной власти кроме власти Рюриковичей уже, конечно, не было, но реальная политическая ситуация в более раннее время вполне могла выглядеть более «полицентрично».

И в самом деле, намёки на власть, параллельную власти киевских князей, можно разглядеть в случайных летописных замечаниях о каких-то правителях, не зависимых или полузависимых от киевской династии (Рогволод в Полоцке, некий Туры, от которого якобы пошло название города Турова, и др.). Поэтому представляется не столь важным, есть ли какие-то расхождения между полученным выводом и составленной ex post и тенденциозной летописью. Гораздо важнее проверить, не возникают ли какие-то противоречия между этим выводом и теми источниками, от которых он отталкивается, – то есть договорами и свидетельствами Константина.

Первый вопрос, который возникает, если признать тезис о 25 «архонтах» и «архонтиссах» Руси: что за территории они представляли? К сожалению, ответ на этот вопрос не может быть точным по той простой причине, что мы весьма приблизительно представляем себе территорию и размеры самой Руси в X в., внутри которой должны были находиться эти «архонты», признававшие верховный авторитет киевского князя.

«Руская земля» и «страна Руская» несколько раз упоминаются в договоре 944 г., и как минимум однажды слово русь употребляется для обозначения определённой территории («да идуть в домы своя в Русь»[815]). «Руская земля» известна и договору 911 г., а русь как обозначение территории– тому тексту в статье ПВЛ 6415 г., который можно теоретически возводить к «договору 907 г.»