Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках

С исторической точки зрения нельзя, конечно, пропустить знаменитые слова летописца о недовольстве людей, приходивших на княжеские пиры, тем, что им приходилось есть деревянными ложками, а не серебряными. Эти слова очевидно коррелируют с указанием на «любовь» Владимира к «дружине». Ропот пирующих напоминает недовольство дружины Игоря обогащением Свенельда и опасения Святослава, что его дружина будет над ним смеяться. Однако в известии о пирах нельзя точно определить, кто именно, то есть какая категория лиц имеется при этом в виду. Очевидно, например, что десятские едва ли посмели бы «роптати на князя», но были ли этими недовольными бояре или гриди, уже определить нельзя. Надо думать, что летописец, передавая предание (по всей видимости, устное) о «придворном» быте эпохи Владимира, и не имел в виду какую-то конкретную группу людей, а рисовал обобщённую картину взаимоотношений князя и людей, ему служащих, но рассчитывающих на признание и вознаграждение за их услуги. Этой типизированной или идеализированной картине вполне соответствует и последнее замечание летописца, что Владимир, «любя» «дружину», советовался с ней «о строении земьскомъ и о ратех и о уставѣ земномъ». Летописец здесь явно делает акцент на самом принципе консенсуса, согласия и взаимного уважения между князем и его людьми, и слово дружина он употребил не в каком-то узком «социологическом» смысле, а в широком, отталкиваясь от древнейшего значения «товарищи, соратники», – чтобы показать, что «любовь» князя распространяется на всех людей в его окружении.

Интересно и ещё одно обстоятельство. Порядок перечисления групп лиц в составе «людей своих»/«дружины» явно иерархизирован и не заканчивается каким-то неопределённым указанием (типа «и прочим», «и инем многим» и т. п.). Это свидетельствует как будто о том, что это перечисление точно и исчерпывающе– именно и только указанные группы и составляли «дружину» князя в смысле людей, служащих ему и так или иначе связанных с ним. Между тем, выше в описании мести Ольги древлянам мы столкнулись с тем, что словом дружина обозначались и её отроки. Упоминаются отроки и при Владимире, хотя и в явно вставном рассказе (о сватовстве Владимира к полоцкой княжне Рогнеде[438]), происхождение которого надо связывать с другим автором, не тем, который писал о пирах[439].

Это обстоятельство можно объяснить тем, что в определённом контексте слова отроки и гридь были взаимозаменимы. Как уже говорилось выше, слово отрок имело более широкий смысл, обозначая вообще разного рода лиц со служебными функциями (слуг). Слово гридь, как показывается в III-й главе настоящего исследования, относилось только к княжеским военным слугам. Однако в период конца X – конца XI в. гридь составляли важнейшую, наиболее многочисленную и заметную часть всех княжеских слуг, поэтому применительно к княжескому окружению значения слов отроки и гридь пересекались, и фактически они указывали примерно на одну и ту же группу людей. В следующей главе разбирается одно летописное свидетельство, в котором отроками обозначены, вне сомнения, те же самые военные слуги князя, о которых в других случаях говорили как о гриди[440]. В рассказе о пирах Владимира как раз и идёт речь о княжеских людях, и указание гридей здесь делало уже излишним упоминание отроков.