Боярич

Как и всякий нормальный мальчишка, еще в Том детстве я мечтал о собственном «железном коне», но освоить мотоцикл мне довелось только в армии, и мечтами там и не пахло. Все больше как-то смазкой, бензином и моторным маслом… причем, учитывая качество имевшейся в нашем распоряжении техники и количество часов, потраченное на ее ремонт… в общем, охоту к двухколесным железякам в то далекое время мне, как и моим сослуживцам, думалось, отбили напрочь. Ан нет. Оказавшись здесь, в теле четырнадцатилетнего Кирилла, я вдруг понял, что та тяга к мотоциклам вновь проснулась… вот как увидел их в салоне пять минут назад, так и понял. Да и в прошлом, кажется, Кирилл интересовался двухколесными агрегатами. По крайней мере, общие сведения о здешней мототехнике у меня имеются…

Жаль, конечно, что пока придется обойтись пятикубовой «трещоткой» — мне бы хотелось оседлать что-нибудь потяжелее, — но придется ждать… Да и не факт, что я нормально справлюсь с мощной машиной без всяких усилений-ускорений. Все-таки «толстяк» штука тяжелая…

Кстати, заметил интересную вещь: принципы построения двигателей тут и Там совершенно разные. Там — классические ДВС, здесь — рунные артефакты, преобразующие так называемый «эгрегор» пламени сгорающего топлива в эфирный поток, а уже его рунные цепочки превращают в кинетическую энергию. Мощность двигателей и их объемы исчисляются и выражаются тоже отлично друг от друга. Там — киловатты и кубические сантиметры, а здесь — лошадиные силы и максимальный объем топлива, сгорающего в рабочей камере за минуту. Но и Там, и тут в обиходе мотоциклетной братии мелькают «трещотки», «толстяки» и «пластиковые самоубийцы». На последнее прозвище, кстати, любители передвижения в позе эмбриона на бешеных скоростях и здесь обижаются почти всерьез… свидетелем чему я стал в салоне. Там как раз спорили две противоположности — спортивный парень лет двадцати, облаченный в яркую мотоциклетную защиту, и уже седоватый кряжистый дядька с основательной «трудовой мозолью», красующийся тяжелой кожаной «косухой». Лед и пламень… ага. Прямо как Там.

— Кирилл! — Гдовицкой тряхнул меня за плечо, отвлекая от сравнений-воспоминаний. — Ну вот, ожил. А то зову-зову, а ты… уперся взглядом в стекло и молчишь, словно неживой. Все в порядке?

— Да, конечно. Задумался просто, — пожал я плечами.

— О марке мотоцикла? — понимающе ухмыльнулся Гдовицкой.

— Да вот думаю, что лучше — «дорожник» Ярцевских заводов или ковровский «вездеход»? — согласно кивнул.

— Ну ты же вроде за город-то не собираешься… так зачем тебе вездеход нужен? Бери дорожник… он, кстати, и подешевле выйдет, — выкручивая руль и закатывая автомобиль на стоянку у Манежной площади, проговорил бывший тренер. Охранник, рассмотрев небольшой флажок на госномере, разрешающе махнул световым жезлом, и перед нашим автомобилем засветилась пунктирная линия указателя. М-да, любят бояре повыпендриваться…

Выйдя из автомобиля, я поднял взгляд на затейливо украшенное огромное здание перед нами и повторился. Понты — наше все. В моем прошлом… мире на месте этого гиганта находилась дважды снесенная и дважды отстроенная заново гостиница «Москва», но она не шла ни в какое сравнение с этим зданием. Монстр, принадлежащий Боярской Думе, оказался раза в два больше. Впечатляющее зрелище.

— Ну, вот и приехали. Сейчас зарегистрируем твои документы в Герольдии… Чуешь запах свободы, Кирилл? — Гдовицкой улыбнулся, протягивая мне папку с бумагами об эмансипации, которые Федор Георгиевич с боем заставил подписать своего отца, и кивнул в сторону огромных дверей, ведущих в этот оплот боярской спеси. Я глубоко вздохнул и двинулся вверх по широкой лестнице.

Глава 2 Кому мифы, а кому головная боль

Регистрация документов в Гербовом Приказе, как официально именовалась Герольдия, заняла всего час, да и то больше половины этого времени рассматривавший документы приказной потратил на то, чтобы попытаться отговорить меня от эмансипации. Вотще… Хоть и закрутила меня эта «карусель», словно водоворот щепку, отказываться от личной свободы, так неожиданно подброшенной мне дядькой, я не собирался. И плевать, что таким образом я сам себя вышвыриваю из привилегированного сословия. Плевать. Зато никаких дедушек-тетушек над головой… а сестры? Ну какая бочка меда без пары ложек дегтя? А уж какой был торг со старым Громовым, м-м… Никак не хотел дедушка лишиться возможности усилить род «отцовой» техникой… да и не только в этом дело было, как оказалось. Я вспомнил наши «посиделки» у кровати деда и хмыкнул.

— Что, так хочешь дочек замуж сплавить? — ерепенился дед, сверля взглядом папку в руках сына.

— Женихов еще и на горизонте нет, а ты уже волнуешься, отец? — хмыкнул Федор.

— Это тебе так кажется, — скривил губы Громов-старший. — Загляни в мой сейф, там уже два десятка писем на эту тему… И ведь это только первые ласточки, самые нетерпеливые.

— И в чем проблема? Неужели нельзя просто отказать… — проговорил я это негромко, можно сказать, в сторону, но был услышан.