Боярич

— Не откажется, но… репутация, — покачал головой Громов-старший. — Проблема не так велика, чтобы обращаться за помощью, не поймут. Скажут: совсем ослабели Громовы, раз с такой ерундой справиться не могут. А это, знаешь ли, скользкая дорожка. Там сомнение, здесь оговорка — и конец уважению. Вот сговорить женихов внучкам можно было бы. Многие в братчине за честь почли бы с нами породниться, но… нет сейчас в опричных родах подходящих по возрасту наследников. А те, что есть, либо уже помолвлены, либо и вовсе женаты. Отдавать же за вторых-третьих сыновей…

— Ага-ага, — рассмеялся Федор. — Заговорил о вторых-третьих. Уж мне-то можешь мозги не пудрить. А то я не помню, какой скандал близняшки закатили, стоило вам с Ириной заикнуться о смотринах. Чуть усадьбу не сожгли, к бесам зеленым.

— Смешно ему, — проворчал дед и вдруг рявкнул: — Думай лучше, что делать будем? На меня Бельские уже полгода охотятся. Так им своего старшего женить невтерпеж, что даже на государевом приеме не постеснялись о Милке с Линкой выспрашивать. На какой ступени, да какие перспективы, да прилежно ли учатся… Тьфу.

— Ладно-ладно… — замахал руками дядька и неожиданно замер. Хоть табличку на шею вешай: «Ушел в себя, вернусь не скоро». Я хотел было уже потрясти его за плечо, но дед остановил, а спустя минуту Федор свет Георгиевич ожил.

— Никак что-то придумал, Феденька? — прищурившись, поинтересовался Громов-старший.

— Как учатся, да? Хорошо учатся, а дальше еще лучше будут… — расплылся в широкой улыбке наследник и вдруг ткнул меня указательным пальцем в плечо. Больно, между прочим. — А скажи-ка мне, друг сердечный, что у тебя с Эфиром?

— А что у меня с ним? Все нормально, — пожал я плечами.

— Ага-ага. Нормально, говоришь? А экзамен на подмастерье сдашь? — а взгляд хитрый-хитрый…

— Когда? — опешил я.

— Сейчас, например, — хмыкнул наследник.

Меня так и подмывало ответить фразой из анекдота по поводу китайского языка и методички, но, отбросив неуместное веселье, я задумался… В отличие от стихийных школ с их ступенями, эфирные техники не имели четкого деления по мощи. Зато различались по степени контроля. И здесь была своя градация. В разных странах эти ранги, как и ступени стихийников, именуют по-разному, но их всегда пять. В России принята европейская система: ученик, подмастерье, мастер, магистр и гранд. «Обзывалки» эти достаточно условны, и, в отличие от тех же «стихийных» званий, на них обращают внимания куда как меньше. А теперь вопрос: зачем вдруг Федору свет Георгиевичу понадобилось, чтобы я стал подмастерьем Эфира?

— Не ломай голову. Обещаю: ответишь на мой вопрос — и я все объясню, — вздохнул дядька, явно заметив задумчивое выражение моего лица.

— Сдам, — признал я. А что? Тихариться поздно да и незачем.

— Замечательно, — дядька даже руки потер воодушевленно, а заметив наши с дедом недоуменные взгляды, довольно хмыкнул. — Не поняли? Ученичество… личное ученичество. Теперь дошло?

Дошло. Еще как дошло. У меня перед глазами мелькнуло посмертное видение… и я содрогнулся. Это вот об этом ОН говорил?! Бр-р. Мне нравилась работа инструктора, учителя, но это… застрелиться можно.

Черт, а ведь я действительно на миг понадеялся, что удастся «сорваться с крючка», отвертеться от кузин по техническим, так сказать, причинам. Но… ха. Как говорится, хочешь насмешить богов — расскажи им о своих планах… М-да уж. Кто бы сомневался, что Громовы оценили мои возможности. Даже того мизера, что я успел продемонстрировать, достаточно, чтобы определить хотя бы минимальный уровень моих умений. Вывод? Проверочка, однако. Сто процентов… Что ж, ладно. За бескровный выход на свободу можно и заплатить. И если такой платой будет ученичество двух безбашенных девок, пусть. Заодно и… собеседник тот, глядишь, доволен будет. Тоже неплохо… Только условия уточним.