Боярич

— Благодарю, — я кивнул и покатил в указанную сторону по отсыпанной разноцветной галькой широкой аллее, обрамленной уже начавшими одеваться в желтизну и багрянец, кленами.

Крыльцо оказалось действительно Красным, в смысле, красивым. Белокаменные двойные арки в византийском стиле, резные подвесы на высокой шатровой крыше, набранной из серебристого осинового теса, выложенного хитрым узором, и низкие, но широкие мраморные ступени, поднимающиеся метра на два над землей. Да и сам дом… это даже виллой не назвать. Палаты, не иначе. Тот же белый камень стен, небольшие, забранные причудливыми переплетами, византийские-же, двухарочные окна в затейливом каменном кружеве… Век семнадцатый, должно быть, не позже. По крайней мере, по Тамошним меркам.

От разглядывания фасада, меня отвлек тихий, но отчетливый скрип двери, низкой, мощной, набранной из огромных дубовых досок, толщиной, по-моему, не меньше дециметра. Тараном не возьмешь. Хоть обычным, хоть стихийным. Наверное.

— Кирилл! — показавшийся на крыльце, Леонид махнул мне рукой и тут же схлопотал еще один подзатыльник от появившегося на пороге отца. Я окинул взглядом боярина и впечатлился. Кажется, Бестужев-старший был полной противоположностью своего наследника. Темные волосы, глубоко посаженные серые глаза, нос-картошка и ухоженные, гордо завивающиеся вверх усы над густой бородой-эспаньолкой… Высокий и широкий, что в плечах, что в пузе, он производил обманчивое впечатление эдакого добродушного увальня… панды, ага. Но только до тех пор, пока не начинал двигаться. Увидев, с какой легкостью и ненапряжной стремительностью боярин шагнул в сторону, освобождая дверной проем, я тут же переменил мнение. Не панда… медведь. Причем, зараза, белый медведь. Олицетворение русской дипломатии. Ага. К такому, не захочешь, а прислушиваться будешь, и стеречься, чтоб голову не свернул… что тому тюленю.

А потом, мысли из моей головы куда-то пропали… и я вместе с ними. Бестужев-старший, оказывается не просто так отошел в сторону. Стоило боярину освободить место, как мимо него, в дверной проем проскользнула девушка лет эдак семнадцати-восемнадцати на вид, с корцом в руках. Высокая, статная, ладная… красавица! Катерина? А что Катерина? Ну да, хороша, согласен, но это… М-м! Я даже о проблемах своих забыл, на это вот чудо глядя. Наверное, гормон память отбил… так что, ни о каких «могильщиках» даже не вспоминаю. Стою, любуюсь. Как шедевром, честное слово! Какая девушка! А глаза… а гр… губы… руки… Э-э. А зачем мне эта посуда? Пить? Все? Да ради твоей улыбки, хоть бочку!

— Кха-а! Бестужев, сволочь!

— Какой из них? — улыбнулось это видение, наблюдая, как я прихожу в себя после хорошего такого глотка крепчайшей наливки, которая оказалась в корце. Думаешь, сбила с панталыку? Ну нет. Я хоть и не из посольских, но в дипломатии тоже мал-мала понимаю, правда, больше, прикладной, так сказать… В общем, какой привет, такой ответ. Я глянул на ухмыляющихся боярина и его наследника, и вот тут поверил, что они родня. Так похоже, практически одинаково похабно улыбаться, могут только близкие родственники. Вздохнув, я перевел взгляд на угостившую меня наливкой девушку и заключил, — оба. Однозначно.

— Ты бы закусил, Кирилла, — насмешливо прогудел в ответ Бестужев-старший. И девушка, вдруг зардевшись, неожиданно согласилась с моим выводом.

— Точно сказал. Он меня заговорил так, что я про закуску забыла… а братец, под шумок, ее стянул… и наверняка, сожрал. Проглот.

Ну, как тут было не вспомнить о традициях Тамошней старины?!

— Ничего, мы справимся, — я улыбнулся девушке и, подмигнув, осушил чертов корец до дна. А потом, пока она не успела ничего понять, закусил… ее губами. Сла-адко…

От мощной оплеухи я ушел под разгоном… под дружный хохот Бестужевых. Только синеватый след какой-то крепкой воинской техники над головой мелькнул. Сместившись чуть в сторону и вернув обычное восприятие, я взглянул на алеющую боярышню. Но вот, смущение прошло и в глазах девушки мелькнули искорки веселья. Уф. Не сердится. Уже хорошо.

— Ну что за молодежь пошла, а? Имена друг друга узнать не успели, а уже целуются. Распустились, понимаешь! — неожиданно забурчал неизвестно когда оказавшийся рядом, Бестужев-старший, и мы отшатнулись друг от друга. Кажется, на этот раз, румянцем заполыхали оба. Е-мое, нет, это точно должны быть гормоны, просто обязаны… пубертатный период, да… точно-точно. Иначе, я пропал.

— Прошу прощения, Валентин Эдуардович. Извини, боярышня. Кирилл Николаев, мещанин из рода Громовых, — кое-как успокоившись, я поспешил исправиться. Шутки-шутками, но меру знать тоже надо.

— Ольга, боярышня Бестужева, — кивнула в ответ девушка.

— Ну вот, теперь и целоваться можете, сколько влезет, — усмехнулся боярин, под хихиканье Леонида, наблюдающего за этим цирком с крыльца.

— Папа! — взвилась Ольга и, зыркнув на меня, неожиданно заключила, — это ты виноват. Он теперь мне месяц будет этот поцелуй поминать.

— Думаешь, твой брат меня меньше подкалывать будет? — вздохнул я. Ольга присмотрелась к широко ухмыляющемуся Леониду, и сочувствующе хмыкнула.