Боярич

— Хм, — честно говоря, слова Бестужева-старшего основательно выбили меня из колеи, а уж поймав изумленный взгляд Ольги, я и вовсе смешался. А потом на память пришло воспоминание о не таком уж давнем разговоре в… ну, пусть будет, междумирье, что ли… и желание удивляться такому вот совпадению моих желаний и истории Бестужева, отпало напрочь. Чёрт его знает, что этот среброусый мог колдануть… Хотя, сказать, что такое совпадение меня оставило равнодушным, тоже нельзя. Напрягло. Ведь, кто его знает, чем придется расплачиваться за такие подарки? А в том, что мой собеседник, по завершении истории вполне может предъявить к оплате счет, я почему-то не сомневаюсь, ни на секунду… Я вздохнул и, скрипнув зубами, постарался загнать эту мысль подальше. Ну его к бесам! Еще не хватало мне волноваться о том, что я не могу изменить. Опять же, никаких жестких условий, среброусый мне, помнится, не ставил, в отличие от того же дедушки Жоры, например. Так что, клеим на эту мыслю ярлычок и ну ее куда-нибудь поглубже… в память, да… Кстати, о памяти! Вспомнив об изначальной постановке вопроса, я-таки справился с собой и обратился к боярину. — Идея школы мне по душе, но… какое она имеет отношение к помолвке?

— О! — вдруг в один голос протянули Леонид с Ольгой, словно что-то неожиданно поняли.

— По закону, принятому еще Иоанном Иоанновичем, подобные школы могут быть либо государевыми, либо родовыми, то есть, принадлежащими боярским родам. Более, никто на Руси не имеет права «учати отроков або мужей зрелых таинствам святого Ильи и Архистратига Михаила». Понимаешь? Нет, мы и без того мечтали, что когда-нибудь наши дети поженятся, а тут еще и перспектива со школой… своей, родовой. Это ж… это ж, на века!

— Понятно, — мы с Ольгой переглянулись, и я вздохнул. — Вот только, боюсь, теперь эта возможность для нас утеряна. Я эмансипирован и, соответственно, выведен из рода. То есть, по меркам нашего в меру сословного общества, не более чем мещанин безродный, не забыли, Валентин Эдуардович?

— Вот уж мелочи, честное слово. В примаки пойдешь, к Бестужевым, в дети боярские, и всего делов. Или… — боярин было отмахнулся, но тут же прищурился и вперил в меня настороженный взгляд. — Или ты решил от помолвки отказаться?

— Хм, это вы снова за нас всё решить вздумали, что ли? — Насупился я в ответ. — То женить собирались, не спрося ни дочери, ни потенциального зятя, а теперь решили обратный ход дать?

— Стоп-стоп-стоп, — покосившись на притихшую Ольгу, замахал руками Бестужев-старший. — Я на вас не давлю и ничего не решаю. Сами определяйтесь. Благо, времени у вас еще предостаточно и неволить, никто никого не собирается.

— И определимся, — неожиданно твердо заявила Ольга и повернулась ко мне. — Правда, Кирилл?

— Точно, — а что еще я мог ответить? Тем более, что идея школы мне нра… Стоп. Это гормон! Это всё проклятый пубертат!

— И чего определяться, когда и так всё понятно. — Тихо, но отчетливо пробурчал Леонид и схлопотал дежурный подзатыльник от отца.

— Вот и замечательно, — улыбнулся боярин и повернулся на стук в дверь. — Что там еще?

— Ужин готов, Валентин Эдуардович, — ответила женщина, проскользнувшая в отворенную дверь.

— Вот и славно. Ну что, молодежь, раз самое главное обговорили, может пойдем, поснедаем?

Отказываться никто из нас не стал и через несколько минут мы уже сидели в небольшой столовой. Не знаю, как Лёня с Олей, а я проголодался страшно, и потому был почти недоступен для беседы. Бестужев-старший следил за тем, как с моей тарелки исчезают кушанья и довольно кивал, время от времени прикладываясь к лафитничку, и сопровождая каждый глоток горькой, большим количеством закуски. В результате, «медведь» ничуть не захмелел, но подобрел изрядно. А в конце ужина и вовсе огорошил…

— А что, Кирилл, может, погостишь у нас пару-тройку дней… — вот только в глазах его, вместо расслабленности и довольства, холодное убеждение. Еще не приказ, но уже далеко не просьба… Хм.

— Можно и погостить. Если не стесню, — киваю я. Правда, мысленно, признаюсь, что причиной такого скорого согласия, вовсе не прислушивающаяся к нам Ольга, а банальный жизненный расчет. Усадьба Бестужевых, в отличие от моего дома в парке, куда лучше защитит меня от возможных неприятностей со стороны Романа. А в том, что «могильщик» непременно захочет закончить начатое, я ни на секунду не сомневаюсь. Но, если у него есть хоть капля разума, то сюда он точно не сунется…

* * *

— Отец, ты звал меня? — возникший на пороге кабинета, Федор Георгиевич Громов настороженно взглянул на сидящего за рабочим столом главу рода, и удивился. Куда только девался усталый старик, каким выглядел отец после приступа. Сейчас, перед наследником был не магнат и промышленник из заштатного «клуба», а настоящий опричник, волчара. Воин из тех, что зачищали страну от оборзевшей от вседозволенности знати, и брали на копье непокорные городки удельных княжеств.