Боярин

Ватага на глади реки превратилась в неуправляемую толпу. Сначала ломанулись к берегу, но оттуда посыпались стрелы, это мои выползли под шумок из лабазов и засыпали стрелами супостатов.

А когда те стали ложиться на снег, я понял, что сдаются.

М-да, ужасное зрелище. Мои гренадёры успели кинуть только по две гранаты. Бедная коняшка и полтора десятка человеческих тел бились на снегу. Там помогать некому. Кровищи натекло — страсть, часть тел сохранились только в виде фрагментов.

Остальные выглядят поприличнее, немножко порченные пулями и стрелами. Таких ещё десятка два, остальные ранены легко или совсем невредимы. Но очень испуганны.

Я их понимаю, шли пощипать селян, а попали в ад. Никто не ушёл. Отряд, что поднялся выше, заходя с тыла был перехвачен наёмниками. Никто не выжил, даже странно. Такое ощущение, что специально добили. Может личные счёты, иди-знай.

К вечеру на снегу остались только кровяные пятна. Тела погибших спустили под лёд. Пленных загнали в один из амбаров, селяне раздели всех до исподнего и прибрали всё оружие. Лошади с санями нашли своё место в моей усадьбе.

Всё оружие и брони я забрал, а шмотьё оставил смердам. В хозяйстве верхняя одёжка всегда пригодится.

Благо, что мои гренадёры не поняли толком, что грохотало рядом с ними. Мой карабин для них остался чудной палкой. Они так были ошарашены эффектом от взрывов, что даже не смотрели на меня.

А с утра разведка донесла, что боевые действия прекратились. Как потом выяснилось, что купцы Хлынова решили выплатить небольшую дань нападавшим и те стали спешно покидать окрестности города.

Мне же показалось не плохой идеей сопроводить разбойников. Их санный обоз растянулся на несколько вёрст. Вот мы и сопровождали шумную процессию, а когда обоз к концу дня растянулся ещё более, мне показалось удачным напасть на арьергард. Там плелись полонянники под охраной пеших воинов. Верховые заторопились занять лучшие места на биваке, а хвост процессии прилично отстал.

По команде лучники сразу положили половину охрану, а когда выметнули мы, охрана просто побежала в лес.

А и пусть, они нам не нужны. А вот несколько саней и три десятка полона мы отбили. Сразу развернули и погнали назад. Я с большей частью дружины остался прикрывать от преследования.

К счастью, мы прождали час и не дождались. Видать торопятся домой, не до нас им.

Ну и что мне с этим делать? Сани с лошадьми всегда в хозяйстве пригодятся. А вот освобождённый полон меня озлобил. Оказывается их захватили ещё в удмуртских землях. Я думал, что освобожу своих земляков и будет всем счастье. А эти устроили вой, когда я отпустил их по домам.

— Не дойдут они, — интимно шепчет мне на ухо Трифон.

— Хорошо ежели помещик хороший закабалит, а то и сгинут в лесу от холода и голода. А ещё волки нынче просто звери, нападают большими стаями.

Не, пилить с ними, сопровождая полон назад в родные земли я не намереваюсь.

— Алексей Митрич, а чего тут думать, — поддержал его Вавила. Народ справный, молодые парни и девки. Захолопь и дело с концом.

Расспросив понял, что свободных здесь почти и нет. Один парнишка заявил, что всю жизнь с отцом на зверя ходил. Жили в лесной сторожке, врагам попал случайно, отец послал за солью в деревню, вот и попался в сети людоловов.

На первое время расселил новеньких по избам, как раз смерды начали возвращаться в дома. Они оставили после себя изгаженный снег и поломанные ветки сада в моей усадьбе. Тащили с собой домашнюю живность, вот — теперь надо приводить всё в порядок.

Через седьмицу в ворота по утру застучал посыльный, — воевода требует к себе барина Ляксея Дмитрича.

— Требует, приеду, — ответствовал я.

Правда не особо торопился, позавтракали, потренировались и опосля с пятёркой дружины выехали в Хлынов.

13

С воеводой Емельяном Ипатычем я встречался несколько раз. Он, как бы являлся заместителем посадника по военным вопросам. Но в Хлынове с вертикалью власти было сложно. Недавно переизбрали посадника, этот старался угодить всем. В результате получалось не очень. Купцы дружною толпою требовали обеспечить безопасность транспортных путей. Дворяне желали независимости от Москвы, которая к этому моменту подмяла под себя почти все удельные княжества. Только Рязань, Тверь и вечевые республики пока держали суверенитет. Да татарва имела своё мнение на вопросы государственного устройства.

Так что Емельян Ипатич в последнее время набрал вес и не следует его игнорировать.

— Я слышал, что ты на Смоленск не пошёл, решил отсидеться.

— Креста на тебе нет, Емельян Ипатич. Слег я в горячке, чуть богу душу не отдал. Вт те крест, где ж тут моя вина?

— Ну да, ну да. Вот я и говорю. Ты с дружиной сумел дать отпор ватажникам, не пустил к себе.

— Ну так, надо было ручки поднять? Не пойму отец родной, к чему ты клонишь?

Дородный боярин покряхтел, недовольно качая головой.

— Тут вот какое дело. Купцы челом бьют, плачутся, что невозможно стало обозы водить по реке. Много разорённых деревенек нынче, да и зама суровая. Вот смерды и сбиваются в шайки, озоруют.