Боярин

* Собор Святой Софии был построен в VI веке по приказу императора Юстиниана всего за шесть лет. Почти квадратный в Плане (79,3х71,7 метра) собор на высоте 55,6 метра покрыт куполом. Диаметр купола – около 30 метров. Площадь мраморных полов Святой Софии составляет 7570 квадратных метров. В соборе шесть тысяч золотых светильников, даже серебряные украшения были покрыты золотом. Колонны из полудрагоценного поделочного камня, слоновая кость, янтарь, громадные сияющие мозаики… Многие предметы для богослужения изготавливались из сплава золота с драгоценными камнями. Купол собора прорезан сорока окнами, и кажется, что он парит над собором. Недаром Святая София потрясала красотой и богатством как современников Добрыни, так и их потомков.

А еще меня поразило, как Григорий отнесся к желанию княгини повидаться с патриархом Царьградским.

Еще на пиру у проэдра Василия услышал я их разговор, который вызвал у меня удивление.

– Стоит ли, княгиня, в самое гнездо разврата и врак сатанинских забираться? – вполголоса спрашивал Ольгу христианин.

– Отчего же не стоит? – так же тихо отвечала ему Ольга. – Сама хочу поглядеть, так ли уж страшен диавол, как ты мне про него говорил.

– Нужно ли руку на жаровню класть, чтобы проверить, обжигает ли огонь? – Григорий головой покачал.

– Но нельзя же проверить, хорошо ли вино, или скисло давно, если не попробовать, – сказала княгиня и пригубила чашу. – А вино-то у толстяка славное, – улыбнулась она. – Может, и не так все страшно, как ты говоришь?

– Велик Сатанаил в кознях своих, – вздохнул Григорий тяжко. – Премудр в искушении, многое обещает, да ничего не дает. Боюсь я, княгиня, что не устоишь ты перед соблазнами его. Слаб человек – по себе знаю.

– А ты не вздыхай, не кручинься за меня, – сказала ему княгиня. – Ты же рядом станешь, чтобы, в случае чего, козни дьявольские от меня отвести.

– Видит Господь, что не жажду я этого, – утер ладонью Григорий лицо, словно слезы с глаз смахнул. – Но и тебя один на один с Обманщиком оставить не могу. Хоть и тяжко мне на это решиться, а придется. Пойду с тобой к Фокию, а там что Господь даст…

Ничего я тогда из этого разговора не понял. Давно уже заметил, что Григорий с Никифором себя странно ведут – в церкви не заходят, над монахами подтрунивают и над службой церковной подсмеиваются. Примечал я все это, а все взять в толк не мог: почему христиане в самом сердце христианского мира себя словно чужаки в стане вражеском чувствуют?

В собор мы отправились втроем – Ольга, Григорий и я.

Претич порывался с нами пойти и гридней прихватить, но княгиня не велела ему. А на предостережение боярина ответила:

– Неужто ты думаешь, что в Божьем доме мне может что-то угрожать?

– Береженого и боги берегут, – недовольно проворчал Претич, передал мне завернутый в парчовую поволоку подарок для Фокия и снаружи остался.

Отрок-служка проводил нас через маленькую боковую дверцу, извинившись за то, что через главные ворота иноверцам вход закрыт. Пояснил, что патриарх примет архонтису русов в своих личных покоях, добавив при этом, что это высокая честь и знак особого уважения.

– Не на службу церковную иду, встреча эта личная, – ответила ему Ольга. – Мне с самим Божьим человеком побеседовать нужно.

Пока шли мы узкими сенцами, богато украшенными подклетями, служка все на Григория опасливо косился и крестился украдкой. Мне показалось, что вид черноризника его чем-то пугал, но он стойко держался и страх свой старался поглубже спрятать.

– Вот здесь Святейший вас ожидает, – отрок остановился у резных, окованных красной медью дверей и трижды стукнул в притвор.

– Войдите! – послышался зычный голос, и служка открыл створку.

Мы вошли.

Келья у патриарха оказалась просторной и светлой. Высокие, ярко разрисованные потолки, персуны на стенах, лик Иисуса на большой деревянной доске, выложенный цветными камешками пол и удобные стулья, обитые дорогой тканиной. Посреди этого великолепия – высокий и статный, с бородой почти до пояса, с седыми длинными космами, торчащими из-под расшитого золотой нитью клобука, с тяжелым золотым крестом на широкой груди, с посохом в руке, с орлиным носом и цепким взглядом из-под кустистых бровей, совсем не старый еще человек – патриарх Фокий.

– Мир вам, – сказал он спокойно и протянул унизанную перстнями руку, будто ожидал, что сейчас мы упадем перед ним на колени и примемся лобызать его длинные пальцы.

– И тебе мира, отче, – Ольга словно не заметила протянутой руки, и патриарх, ничуть не смутившись, убрал ее за спину.

– Рад приветствовать в храме Божьем архонтису русов, – сказал Фокий. – Весьма наслышан о мудрости и красоте твоей. Проходи и будь гостем в доме моем, – широким жестом он указал на стулья.

– В твоем?! – из-за спины княгини вышел Григорий.

Встали они напротив друг друга.

Черноризник и патриарх.

Григорий и Фокий.

Рус и ромей.